Шип и игла
Шрифт:
ТРЕТЬЕ:
Святилище
Когда ворон на кричащей башне
Прокричит семь часов кряду,
Смерть предсказывая, статуя умоется кровью,
Тирана убьют, а люди помолятся своим Богам.
ГЛАВА VIII
— Держи свечу неподвижно.
Шип обхватила свободной рукой свое запястье и наклонила свечу в сторону Радо. Большая капля расплавленного воска капнула ему на руку.
— О! Жалкая… Ты нарочно это сделала!
— Тысяча извинений, милорд. Я не хотела, чтобы воск упал на план, — ответила она.
Сарстику понадобилось менее часа, чтобы достать план города. Гравер Медрик имел не менее десятка планов в запасе. Он с готовностью предложил Сарстику продать их по десять звездных монет за штуку. Управляющий гостиницей строго ответил, что ему нужна только одна карта города, за которую он не заплатит более пяти серебряных монет. Сарстик в подробностях описывал это до тех пор, пока граф Радо не швырнул ему золотой дукат с наказом убираться.
— А если принесете сдачу, я встречу вас палкой, — сказал Радо. Прошло два часа, а Сарстик не показывался.
Радо сидел на ковре, скрестив ноги, прижимая ими план города. Согласно дате, карта была исполнена три года назад, но им это подходило. Миести и Портовый город сверху выглядели как указательный и большой пальцы. Сити был окружен стеной с моря и с земли. С материковой стороны было шесть крупных ворот и дюжина дверей. С Портовым городом сити связывали десять ворот. Все ходы и выходы тщательно охранялись. Дверями пользовались исключительно чиновники сити, то есть Братья.
К западу от Портового города стена выходила прямо к берегу. Она включала полуостров, выдававшийся в пролив. На севере стена проходила вдоль берега высохшей реки, затем круто сворачивала вдоль территории сити. Для предупреждения подкопов там было много башен.
— А это что? — спросила Шип, постукивая кончиком свечи по пергаменту.
Радо сощурился:
— Естигол. Что бы это значило?
Шип посмотрела на пояснительный текст плана в нижнем правом углу:
— «Естигол — одна из двух цитаделей древности, воздвигнутых курукскими королями пять веков назад. Название Миести происходит от старой курукской крепости, которая теперь находится внутри городских стен нынешнего сити». — Она пропустила неинтересные детали. — «Другой цитаделью является Прайонгол». Угадай, где он находится?
— Прайос?
— Милорд, ваши знания увеличиваются в объеме каждый день. Прайонгол, должно быть, и есть та цитадель, которую принц Сивен уступил Братьям.
Они вновь склонились над картой. Естигол был на вершине западных скал, омывавшихся морем.
— О чем вы думаете?
— Я думаю о бутылке бренди. — Радо свернул карту в рулон. — А также о том, как удобно было бы организовать причал в скалах под Естиголом. Можно было бы подплывать и отплывать, когда захочешь, не мешая коммерческому флоту в Портовом городе. К тому же пролив между полуостровом и островом наиболее узок.
— Откуда вы знаете это?
— Капитан «Бизона» сказал об этом, когда мы впервые появились в этих водах. — Он распрямил ноги в коленях и потер их. — Я не шучу в отношении бренди. Сходи и спроси Сарстика, есть ли у него что-нибудь в продаже.
— Ведрами или бочками?
— Ступай! — загремел он. Она вышла.
Вернулась Шип с покрытой пылью глиняной бутылью.
— Это единственное из крепких напитков, что он имел, — сказала она. — Я думаю, что это сохранилось со времен до Братьев.
— О, старое вино, — сказал граф. — Ты переплатила ему?
— Наполовину выше его цены. Почему вы настаиваете на том, чтобы забрасывать золотом этих людей?
— Мне приятно тратить деньги, не принадлежащие мне, — сказал Радо, откупоривая бутылку. — Кроме того, меня забавляет мимика людей Факта, сталкивающихся со щедростью.
Радо налил бренди в кубок. Понюхал, обмакнул в вино язык и помешал вино мизинцем. Проделав все это, он осушил кубок.
— Ах, — воскликнул он, — Сарстик не знает, от чего он отказался! — Он налил еще. — Как ты думаешь, люди в верхах среди Братьев втайне позволяют себе запретные удовольствия? Готов на спор — они занимаются этим. Пьют, как матросня, гуляют с красотками из гавани и вставляют эти свои эмблемы друг другу в…
— Умеренность, милорд, общественная доблесть, — Шип попыталась забрать бутылку.
Однако он был настроен воинственно и выхватил бутылку обратно.
— Что ты знаешь об умеренности? Твой лозунг — отказ. Ты всю жизнь жила среди своры нелепых женщин, изучая мужскую походку и драку.
— Мне не нужно заболеть сифилисом, чтобы знать, как его получают.
В голосе Шип звучала тревога. Ничего хорошего не жди, если Радо будет продолжать пить. Напряженность висела в воздухе.
После четвертого кубка он начал поносить священников вообще, и Мать Богиню в частности. Шип старалась не слушать. Она пыталась отвлечь себя запоминанием маршрута до Естигола. Повороты, тупики…
Вдруг Радо сказал:
— Подойди сюда.
— Вам чего-нибудь нужно?
— Я желаю тебя, — сказал он заплетающимся языком. — Снимай свои чертовы одежды и иди ко мне.
— Нет, Радо. Я занята.
Он издал вульгарный звук. Теперь он пил прямо из бутылки.
— Пока ты подчиняешься мне, ты будешь делать все, чтобы ублажить меня.
«Нет! — подумала Шип возмущенно. — Драться! Трезвый или пьяный, он не ровня мне, я могу перешибить ему горло одним ударом кулака. Могу сломать ему шею». Но тут в памяти Шип всплыли слова жрицы: «Твое задание имеет высший смысл, который оценят лишь последующие поколения».
Она обреченно пошла к нему. Промозглый алкоголь засветился в его глазах. Радо внимательно наблюдал, как Шип снимала свой камзол, штаны и обувь. Осталась одна желтоватая рубашка.
Согнутым пальцем он зацепил кружева, намереваясь разорвать их. Однако он потерял равновесие, и они вдвоем упали на пол. Против Радо были бренди и пассивность Шип. Он пытался скинуть одежду с себя и с нее. Он овладел ею прямо на полу, молча, без каких-либо претензий на нежность. Шип дотянулась до столика и сложила ладонь куполом над короткой свечкой.