Шипы молчания
Шрифт:
Возможно, она меня и бесит, но я бы дал ей шоколадные круассаны, и тогда, возможно, в следующий раз, когда она меня увидит, она будет ко мне добрее. Отличный шанс . Но я был никем иным, как настойчивым.
Пять минут спустя у меня была запланирована доставка на завтрашнее утро, и я повесил трубку как раз в тот момент, когда подъехал Сезар.
«Ты выглядишь дерьмово», — невозмутимо сказал он, хотя, должно быть, он все еще был в машине, поскольку я не слышал, как открывались или закрывались двери.
— Все еще
Отсюда я мог слышать его фырканье. — Конечно, принцесса. На подходе."
Было бы слишком безрассудно вытащить пистолет и застрелить его прямо здесь? Я мог бы винить в этом временный приступ безумия. Отец взорвался бы — дополнительный бонус. Амон будет раздражен. Я вздохнул.
Похоже, я пощажу Цезаря ради Амона.
Дверь открылась, и я услышал его тяжелые ботинки по тротуару, когда он обошел машину.
— Хочешь, я возьму тебя за руку и помогу войти? В его голосе был намек на сарказм, и мне, конечно, не нужны были глаза, чтобы его отпугнуть. Пассажирская дверь открылась, и я ухватился за нее, а затем осторожно скользнул на сиденье.
Как только он снова сел за руль, я почувствовал на себе его любопытный взгляд.
— Ты собираешься рассказать мне, что произошло?
«Нет», — прошипел я. — Но никому ничего не говори, иначе это будут твои похороны.
Он испустил сардонический вздох. «Хорошо, босс. Но я должен тебе сказать, эта женщина… кем бы она ни была… она тебя не любит. Черт, она даже тебя не хочет.
И это разозлило меня даже больше, чем отравление перцовым баллончиком.
— Посмотрим, — пробормотал я.
Я не мог перестать желать ее, и хотя отказ женщины был для меня в новинку, я подозревал, что это не имеет ничего общего с вызовом, а связано только с ней . Она успокоила демонов внутри меня, держала их на расстоянии.
В ней была темнота, похожая на мою собственную. Боль, которая отражала мою собственную. Она была красивой, но сломленной. Я был убежден, что нам суждено быть вместе.
Я был полон решимости заявить права на нее и оставить ее при себе.
Я стоял на кухне и положил руки на столешницу, чтобы не швырнуть что-нибудь в стену. Я слышал, как спорили отец и моя приемная мать. В этом не было ничего нового, но тем не менее меня это беспокоило.
Я был в ярости. Так разозлился, что мои мышцы превратились в свинец и отяготили мою спину. Возможно, они были правы, когда говорили, что на плечах несут тяжёлое бремя. Я боролся с желанием покончить с отцом раз и навсегда. Может быть, я бы похоронил его на глубине шести футов, пока он был еще жив. Пусть черви его съедят. Он не заслуживал ничего лучшего.
Но я знал, что мама этого не оценит. Омерта также не одобрила бы такой вопиющий захват власти. Хотя в моем случае убийство Отца не имело ничего
Крушение.
Этого было достаточно . Я вышел из кухни и ворвался в гостиную, где казалось, что циклон разрушил все на глазах. Энергия в комнате мгновенно изменилась, упав быстрее, чем американские горки.
Я нашел глаза матери. В них еще горел огонь, но уже образовались синяки. На лбу у нее блестел пот, а тело начало дрожать. Будь он проклят!
"Что ты здесь делаешь?" — спросил он строгим и бесстрастным голосом.
«Это мой дом», — небрежно заявила я, проходя дальше в комнату, битое стекло хрустело под моими ботинками. Мне хотелось, чтобы это были его кости. Я почти мог ощутить болезненное удовлетворение, которое получу от этого.
Однажды я успокоил себя.
Я взглянул на него, отметив ярость, мелькнувшую в его глазах. Ненависть настолько глубокая, что она была частью его ДНК.
Я никогда не понимал, почему он так меня ненавидел. Он хотел сына, и у него было двое, но он только и сделал, что победил нас. Хотя иногда я клялся, что он ненавидел меня больше, чем Амона.
Может быть, потому, что я был его копией, хотя и крупнее и сильнее. Или, может быть, потому, что я была живым напоминанием о том, что его заставили жениться на моей биологической матери. Он презирал, когда его лишали контроля в любом аспекте своей жизни, но самую высокую цену заплатила моя биологическая мать. Ни одна женщина не осталась невредимой, как только Анджело Леоне сосредоточил на них свое внимание.
— Это еще не твой дом, — выплюнул он. Иногда мне казалось, что этот человек доживет до ста лет, просто назло нам всем. — Оно не будет твоим, пока я не умру.
— Это можно устроить, — предложил я, глядя на него с привычным безразличным видом. Это осуществит все мои мечты, старик.
Его верхняя губа злобно натянулась на зубы, когда он встал передо мной, и его рука потянулась к моему горлу.
Давай, старик. Я мог бы сойти с рук, используя в качестве оправдания самооборону. Его просто нужно было еще немного подтолкнуть. Я согнула обе руки по бокам и покрутила шеей влево и вправо, наслаждаясь тем, как вокруг его ушей, казалось, клубился пар. Вот оно, клюнь .
— Прекрати, — прошипела Мать, внезапно вставая между нами. "Вы оба."
Несколько мгновений отец стоял неподвижно, вероятно, обдумывая, как одолеть нас обоих. Однако он не мог. Я больше не был маленьким мальчиком. Возможно, я и потерял память, но не потерял желания сражаться. Фактически, это вернулось десятикратно.
С отвращением на лице он развернулся и исчез из комнаты. Убедившись, что он вне пределов слышимости, я тихонько отругал мать. «Почему ты встал между нами? Пусть он потеряет свое дерьмо, чтобы я мог избавиться от него раз и навсегда».