Широки врата
Шрифт:
Это можно было бы назвать рэкетом правящего класса. Американское оружие может быть свободно продано в Германию и Италию, потому что это были законные правительства, представленные в Вашингтоне настоящими джентльменами, аристократами и деловыми людьми. Когда такое оружие переправлялось Франко через Португалию и испанское Марокко, дипломаты и государственные деятели, сидящие в «Комитете по невмешательству» решительно закрывали глаза и отказывались видеть это. Но пусть кто-нибудь попытается продать или отправить что-нибудь в Барселону, то дилеров будут травить сотрудники секретной службы и другие правительственные агенты. Судовладельцев будут запугивать, страховые компании будут угрожать им, и так далее до самого конца. Когда корабли приближались к испанским водам, там немецкие и итальянские самолеты летали у них над головой, немецкие и итальянские подводные лодки всплывали на поверхность, требуя досмотра
Только Россия и Мексика были странами, проявляющие симпатии испанскому правительству. Первая из них была далеко, а в последней Ланни не знал никого и даже не представлял, как найти того, кому можно было бы доверять. Он подумывал отправиться в посольство Мексики в Вашингтоне. Но предположим, что там он столкнётся с каким-либо господином, симпатизирующим делу джентльменов, а не делу рабочих? То же самое может произойти, если он пойдёт в посольство Испании. Как иностранцу отличить агентов Франко от лоялистов?
Единственное, что он не мог позволить себе сделать, это привлечь к себе внимание. И слабость каждого его плана заключалось именно в этом. Вся область конфликта была в свете прожекторов, и те, кто попадал в эту область, сразу становился известным. Особенно это относится к внуку Бэдда, сыну Бэдд-Эрлинга и к вскоре разжалоемому принц-консорту. Как только он покажется в любом посольстве, либо штаб-квартире красных или розовых, авиазаводе или судоходной компании, мгновенно шпионы противника возьмут его след, а газетные репортеры осадят ворота Шор Эйкрс, а также виллу, которую арендует Ирма Барнс Бэдд в Рино.
Ланни находился в положении кролика в проволочной клетке: он шел по кругу, тыкаясь носом между двумя проволоками, а затем между следующими двумя проволоками, и так далее, пока он не вернулся туда, откуда он начал. Там просто не было никакого выхода. Тот, кто сконструировал клетку, был умнее, чем кролик. Ланни мог порвать со своим классом, с пятью из своих шести семей в Америке, всеми, кроме Ганси и Бесс. Он мог отказаться от своих источников дохода и информации, а также начать карьеру, как розовый или красный агитатор. Только на этой основе он может получить шанс, только шанс, покупки военного самолета и отправки его в Мадрид. Но, конечно, он не мог сделать это и остаться членом международных привилегированных классов. Он мог бы передать часть денег верному другу, такому как Джерри Пендлтон, и предложить ему выполнить за себя всю работу. Но сразу гестапо и ОВРА, секретная служба дуче, получит задание выяснить, откуда доверенный друг получил его деньги. И для Ланни было бы трудно на самом деле встретиться с ним или даже обменяться записками, находясь в центре внимания. Столкнувшись с этими проблемами, Ланни понял более четко позицию своего отца, и почему Робби сказал, что он рискует обанкротить Бэдда-Эрлинг Корпорэйшн, если продаст самолеты, которые будут использоваться в борьбе с фашизмом.
Расстроенный этим клубком проблем, путешественник вернулся в Нью-Йорк, где первым делом купил и прочитал розовые и красные газеты, полные последних новостей об Испании. Одной из новостей стало заявление Комитета по оказанию помощи Испании, созданного для поставки медикаментов и продовольствия для испанских рабочих, находящихся в бедственном положении. Обычный Красный Крест не обеспечивал надлежащего количества, так что это было для сочувствующих во всех странах за пределами Испании. Никаких лицензий не требовалось для отправки антисептиков, бинтов, консервированного молока и других пищевых продуктов. Они должны были сократить дефицит в Мадриде и Барселоне. Франко захватил сельскохозяйственные районы страны, в то время как у лоялистов были промышленные районы. Медицинские материалы могли бы спасти жизнь раненых и дать им возможность вернуться в строй. Так что это была своего рода военная помощь, в конце концов!
Таковы были доводы, приведенные на массовом митинге, который посетил Ланни. Один из выступавших был священником, пастором церкви, часто посещаемой людьми такого образа мыслей. Христианский джентльмен сейчас стал председателем комитета, и объявил то, что известно как «сбор пожертвований». Он, конечно, в ту ночь был в ударе, ибо, слушая его красноречие, Ланни Бэдд вдруг решил, что он собирается делать со своими деньгами.
На следующее утро он пошел в канцелярский магазин и купил несколько листов бумаги и несколько крепких манильских конвертов, один чуть больше другого. Он попросил на несколько минут пишущую машинку и напечатал адрес священнослужителя на большом конверте, пометив его: «Лично в руки только адресату». Кроме того, он
Ланни отправился в свой банк в Нью-Йорке и обналичил чек Гарри. Он получил двадцать пять новых, гладких и блестящих тысячедолларовых банкнот [155] и сунул их в нагрудный карман. Посмотрев вокруг, чтобы убедиться, что за ним не следят, он вошел в ближайший почтамт, завернул банкноты в несколько листов бумаги и запечатал их в меньший конверт, а тот запечатал в больший. Большой конверт он надлежащим образом зарегистрировал, дав имя отправителя Джон Т. Джонс, 47634 С. Холстед-стрит, Чикаго. Он надеялся, что это было достаточно далеко, чтобы обнаружить его фиктивность! Письмо было направлено заказным с обязательным вручением адресату. После этого он ушел, посмеиваясь при мысли о шоке, который получит этот достойный священнослужитель.
155
155 Банкноты достоинством $500, $1 000, $5 000, $10 000 тогда действовали и сейчас продолжают действовать, но изымаются из обращения, становясь раритетными. Бонистическая (нумизматическая) стоимость таких купюр выше номинала.
В тот же вечер, в Шор Эйкрс, блудный сын позвонил в дом своего отца, сказав: «Робби, я хочу, чтобы ты сделал мне одолжение. Я приглашаю тебя и Эстер пойти со мной в церковь в следующее воскресенье утром в Нью-Йорке».
«Это одна из ваших социалистических церквей?» — осведомился долготерпеливый и ожидающий всего отец.
«Ты можешь называть её так», — ответил сын, — «но не это является причиной, почему я приглашаю вас. Это очень личная причина, которую ты поймешь, когда будешь там. Это небольшое одолжение, но это весьма важно для меня».
«Уж не планируешь ли ты войти в социалистическое духовенство?» — спросил Робби с тревогой, ибо на самом деле он никогда не знал, чего ожидать дальше.
— Приезжай и узнаешь.
Церковь была очень похожа на Первую Конгрегациональную Ньюкасла, и публика была такой же без видимых признаков «радикализма». Робби пришлось отказаться от гольфа и завтракать в семь тридцать, чтобы попасть туда, так что это действительно было довольно большое одолжение. Ланни ждал на крыльце, и все трое пошли и слушали молитвы и песнопения так же, как у себя дома. Эстер всегда было трудно залучить своего мужа в церковь, поэтому она была благодарна за это, но в то же время ей было интересно, что можно было бы ожидать.
Проповедник взошел на кафедру и начал следующим образом:
«Мои друзья, сегодня моей темой будет «Вырождение христианской религии в Испании и какое бедствие она принесла испанскому народу». Я выбрал эту тему по просьбе джентльмена, который обещал быть сегодня здесь на службе. Я никогда не видел этого джентльмена и не знаю его имени, но он заплатил высокую цену за свою просьбу. Как большинство из вас, несомненно, знает, я стал председателем Комитета по оказанию помощи Испании, а недавно я выступал на массовом митинге в котором я призвал к сбору пожертвований на покупку предметов медицинского назначения, так сильно необходимых осажденному испанскому народу. На следующее утро курьер принес в мой дом заказное письмо с вручением адресату, и когда я открыл его, то нашел там анонимную записку вместе с двадцать пятью хрустящих тысячедолларовых купюр. Я повторяю, чтобы вы смогли поверить своим ушам, двадцать пять тысяч долларов наличными, чтобы помочь спасти жизни раненых испанских солдат и накормить их жен и детей. Ничего подобного не происходило в моей жизни раньше, и я хотел бы отметить это пожертвование и поблагодарить неизвестного дарителя от глубины моего сердца. Я буду следить за тем, что его великодушие стало известно народу Испании, с тем, чтобы они могли понять, что есть еще верующие в свободу и настоящую демократию в американской республике, а также, что героические испанские бойцы не брошены в час ужасного испытания». Ланни и его родители слушали правду об Испании, которую он хорошо знал, но которую его родители никогда не слышали раньше. Когда всё закончилось, и они вышли, Робби сказал: «Я всё понял, сынок. Спасибо, что пригласил меня». Эстер была глубоко тронута, и воскликнула: «Это было мило с твоей стороны, Ланни. Твой отец извлечёт из этого пользу, даже не подозревая об этом».