Широки врата
Шрифт:
Серьезный вопрос для Труди, потому что она может стать следующей. Она могла только сказать, что ее встречи с пропавшим человеком были тщательно замаскированы, и они никогда не обменивались никакими записями. У нее были и другие связи, и работа продолжалась. Она будет делать всё, как раньше, пока она жива, и до тех пор, пока будут средства. Это адресовалось, конечно, к Ланни. Он рассказал ей о своей поездке и что он сделал с деньгами, вырученными от продажи Командора. Она была разочарована Бэдд-Эрлингом, слышав столько чудес, какие он мог сделать в Испании.
Печальные новости из этой измученной земли! Итальянцы высадили около ста тысяч солдат, и генерал Франко шел четырьмя колоннами на Мадрид, почти не беря пленных. В то же время фарс
В разгар такой борьбы и опасности казалось предательством думать о своих собственных проблемах. Но Ланни прожил большую часть своих лет, ему исполнится тридцать семь через несколько дней, в истерзанной войной или под угрозой войны Европе, и он научился не думать о неприятностях. Он позволил Труди сказать все, что она должна была сказать, и когда наступила пауза, он спросил: «Ну, вы подумали о нас?»
Она подумала и была готова к этому вопросу — «Ланни, как я могу думать сделать любого человека счастливым, когда я должна жить жизнью, какой живу, когда могу исчезнуть с улицы каждую ночь?»
«Вы должны оставить это мне, дорогая», — ответил он. — «Я единственный судья моему собственному счастью».
— Я не могу отказаться от этой работы, вы знаете.
— Вы когда-нибудь слышали, что я это предлагаю?
— Нет, но я думала –
— Это не то, о чём я просил вас подумать, дорогая Труди. Вы собирались решить, считаете ли вы себя вдовой.
Шансов уклониться больше не было. Она колебалась некоторое время, а затем пробормотала: «Я решила, что я вдова»
Это была несколько необычная прелюдия сексуальной активности, но это был особый случай, и Ланни был особым любовником. Они сидели на двух не очень удобных стульях в метре друг от друга, и он не сделал ни одного движения к ней, но посмотрел ей прямо в грустные голубые глаза и нежно улыбнулся. Она была одета в блузу живописца, которую она плохо отмыла для его прихода. Как всегда она заплела свои кукурузного цвета волосы и свила их в пучок сзади. Она не носила никаких украшений, и её характеризовали только тонкие и нежные черты лица и устремлённый взгляд глаз, как летнее небо.
Отвечая этим глазам с откровенностью, Ланни начал свою небольшую речь на самую древнюю тему:
«За всю мою жизнь у меня было четыре любовные связи, Труди. Я узнал кое-что от каждой из них, и это может пойти вам на пользу. Любовь является одним из драгоценных даров природы. А мы в нашем безумии часто делаем все возможное, чтобы этот дар испортить. Мы портим его суевериями и табу, тщеславием, жадностью, эгоизмом и обычной тупой глупостью, тем же самым, что разрушает большинство других жизненных благ. Ханжи и фанатики отвергают с презрением чувственную любовь, у цивилизованных людей любовь в подавляющем большинстве случаев происходит в сознании. Это то, что вы считаете любовью, а также то, что считает другой человек. Вот почему я так долго ждал, чтобы позволить вам принять решение».
«Вы очень добры, и я благодарна», — заверила она его.
— Вполне возможно, что молодые люди могут без памяти влюбиться в лицо или даже в лодыжку, но когда мы взрослеем, мы принимаем идеи серьезно, и я считаю, что мы не можем любить человека, который не разделяет нашу веру. То есть то, что сломало мой брак, я просто не мог принять точку зрения Ирмы, и она не могла
— Я понимаю это, Ланни, но вы уверены, что вы не впадаете в другую крайность? Сейчас наши идеи полностью совпадают. Но я так чужда вашему миру, что не знаю, как жить в нём.
— Я не думаю, чтобы я когда-либо захотел, чтобы вы жили в нём. Я вхожу в него, чтобы получать деньги или информацию, а в противном случае я сомневаюсь, что я когда-нибудь вернусь.
— Вы действительно так думаете? А ваша маленькая дочь, к примеру?
— Я много думал о ней в этой поездке. Она милая, и я глубоко привязан к ней, но было время, когда я чувствовал те же эмоции к моей сводной сестре. Она была таким веселым и восхитительным ребенком. Я играл музыку для нее и танцевал с ней, и думал, что такое чистое счастье продлится всю жизнь. Но в этой поездке я был рад, что её там не было, потому что она принадлежит мужчине, которого я презираю, и мне было бы неприятно делать вид, что я уважаю его и даже могу терпеть его мнение. Я сомневаюсь, что смогу жить в Бьенвеню, если там будут Марселина и ее муж. И, естественно, я боюсь, что то же самое разочарование меня постигнет в связи с Фрэнсис. Она будет воспитываться ее матерью и двумя ее бабушками, и если этот мир останется тем же, то она станет женой какого-то шикарного молодого сноба, чей разговор заставит меня заткнуть уши. Разве вы не видите, почему я хочу построить жизнь на основе моего собственного образа мышления?
«Да, Ланни», — сказала она низким голосом. — «Но вы выбрали женщину, которая ведёт такое ненормальное существование!»
— У меня есть надежда, что я смогу хотя бы немного его изменить. Мы не добьёмся ничего хорошего в нашей работе в условиях тревоги и напряжения.
— Не мне выбирать. Я думала об этом всё время и решила оставить этот жестокий вопрос для вашего решения. Предположим, что мы стали любовниками, а потом в один прекрасный день я решу, что мой долг требует, чтобы я вернулась в Германию?
Внутри он оробел, но ответил сразу: «Если вы мне сделаете такое предложение, я хотел бы обсудить этот вопрос с вами. Вы советовали мне остаться в моем мире и делать то, что я делаю, и, возможно, я смог бы убедить вас, для вас лучше помогать мне. Но если бы я потерпел неудачу, то, конечно, я отправился бы в Германию с вами и делал бы все, что смог. Мои связи однажды помогли вам и могут помочь снова».
— Но все это не оставило бы нам много времени для любви, Ланни.
— Мой дорогая Труди, если бы нас спросили, в каком мире мы хотели бы родиться, я не думаю, что мы выбрали бы этот. Но мы здесь, и это место, где любовь ведет жалкое существование. Существует старая немецкая поэма, которую я узнал, когда я был ещё молодым человеком, о двух камерах сердца и о том, что они содержат. Знаете ли вы это?
— Я не припоминаю.
— Анатомы говорят, что сердце состоит из четырех камер, но этот поэт говорит о двух, в одном живет радость, а в другой горе. Когда радость просыпается в одном, горе спит в другом. Поэт шепчет радости быть осторожной и говорить тихо, чтобы не разбудить горе. O Freude, habe Acht! Sprich leise, dass nicht der Schmerz erwacht!
Ланни знал, что его последний выбор пал на даму высокой морали. Она руководствовалась своим рассудком и нравственным чувством. Ему потребовалось много думать, что сказать ей. Даже не желая, он думал над этим так часто, что выучил всё наизусть. Он предположил, что не беда, если для Труди это прозвучит, как нечто вроде речи. Она не хотела, чтобы чувства овладели им, и она не хотела бы, чтобы он попытался вызвать их у неё. Она будет внимательно слушать каждое его слово, желая дать понять, что она обращается к лучшим его качествам, что он так высоко ценит в ней. Он хотел, чтобы каждое его слово звучало, как надо. Но в то же время он будет приветливо улыбаться, чтобы она чувствовала себя легко, и, чтобы вернуть краску на её бледные щеки.