Широки врата
Шрифт:
Ланни взял свой фотоаппарат из машины и последовал за Раулем, протиснувшись сквозь толпу. Испанец объявил свое служебное положение и представил своего друга как «periodisto americano». Профессия журналиста оправдывает любой вид вторжения, поэтому сотрудники милиции поклонились и сказали: «Si, si, Seс or» и Ланни начал работать быстро и с уверенностью, чтобы сфотографировать самолет со всех сторон.
Это был, конечно, Бэдд-Эрлинг, но с некоторыми изменениями, которые Ланни был совершенно уверен, никогда не делались в Ньюкасле. С некоторой помощью Рауля он открыл двигатель и сфотографировал его. С двигателем Бэдд-Эрлинг «Торнадо» Ланни завтракал, обедал и ужинал каждый день, пока он находился в доме своего отца, и он знал каждую
Рауль ответил: «Я должен иметь право на получение комиссии за мою помощь, вы не думаете?»
«Совершенно точно» — Ланни принял это всерьез.
— «Хорошо, скажите ему, что я возьму один самолет для моего правительства!» Ланни усмехнулся и пообещал предъявить требование.
Обстрел города продолжался, но Ланни отнесся к нему, как говорил Рауль, если занят делом, то забываешь все остальное. Когда они отъехали от парка, Рауль включил радио, и они услышали профсоюзную станцию, объявляющую, что противник еще не решился начать тотальное наступление, но если он начнёт, то будет остановлен и будет бежать, сверкая пятками. Пять тысяч милиционеров прибыли из Барселоны, частично на поезде, а частично автотранспортом. Русские танки пришли из Картахены, и враг больше не будет иметь монополию на это оружие. Также Интернациональная бригада прибыла на станцию Аточе и в скором времени пройдет маршем к Толедскому мосту. «Окажите им прием!» — сказал голос радио. Ланни прокомментировал: «Разумно ли давать врагу такую военную информацию?»
«Они получают её сотнями различных способов», — ответил его друг. — «Это народная война, мы должны придать им мужества и рассказать им, что делать».
Ланни сказал: «Я хотел бы посмотреть на этот марш. Где он будет?»
«По Калле де Аточе», — был ответ, и Ланни быстро поехал туда. Они увидели впереди толпы и услышали аплодисменты.
«La Brigada International!» Это был великий момент в жизни двух идеалистов, которые созданием школы, написанием газетных статей и иным образом продвигали идею человеческого братства, а теперь вдруг увидели, что идея обрела плоть, надела сапоги и марширует твердой поступью по широкому бульвару города. «С Интернационалом воспрянет род людской» — так обещал рабочий гимн. И здесь были люди практически из каждой страны Европы и Америки, прибывшие сюда по своей доброй воле, чтобы помочь защитить Испанскую Народную Республику.
За пару месяцев левая пресса была полна материалами по этой бригаде героев. Можно сомневаться, почему настолько малое войсковое формирование получило так много рекламы. Но в её рядах в значительной части были писатели и будущие писатели, и из её учебных лагерей вышли истории из первых рук на многих языках, некоторые из них, были достаточно интересны, чтобы получить место в капиталистических газетах и журналах. Это была мечта, вышедшая из мужских сердец на страницы истории. У каждого из этих тысяч людей была своя мечта, и они сложили их все вместе и создали одну. Она потрясла тротуары Мадрида, потрясла сердца зрителей. Она поколеблет нацистско-фашистскую мечту о власти, и будет продолжать возбуждать души поборников свободы и справедливости всё остальное время. Ланни подумал: «Это величайшее зрелище, которое я когда-либо видел в своей жизни, и я должен сказать им об этом». Он и Рауль вылезли на подножки автомобиля и добавили свои возгласы к шумихе. К черту пятую колонну!
Как и многие другие события, которые история считает важными, это внешне гляделось непрезентабельно. Их одежда из шерсти цвета хаки была использована для тренировок, рытья траншей и ползания в пыли. У нескольких рот не было времени получить форму, и они прошли в одежде, какую носили в Нью-Йорке, или Гаване, или Будапеште. Кое-кто носил костюм испанского рабочего, цельный комбинезон из синей джинсовой ткани,
Прошла колонна с транспарантом с именем Тельмана. Это были немцы, названные в честь коммунистического лидера, которого Гитлер гноил в тюрьме. Ланни осматривал ряды лиц, потому что он встречался со многими левыми в Берлине и в других местах, и, возможно, мог получить некоторые новости для Труди. И он получил их. Во главе одной из рот со знаками отличия капитана он увидел коренастого, широкогрудого пруссака с обветренной кожей и выбритыми темными волосами, и особенностью, которая, кажется, отличает северных немцев, отсутствием какой-либо кривизны на задней части головы до самой шеи. Два года назад Ланни изучал это властное лицо в течение часа или двух, и думал об этом время от времени до сих пор.
Он подозвал Рауля: «Посмотрите на этого офицера! Вы его знаете?»
Рауль ответил: «Это капитан Герцог. Вы встречались с ним?»
«Я встретил его однажды», — ответил Ланни. Он не пытался сказать больше, из-за криков. Но после того, как последние бойцы прошли мимо и пара вернулась в машину, он сказал: «Я встретил этого капитана Герцога однажды в Лондоне при весьма странных обстоятельствах. Он выступал под именем Бернхардта Монка».
— Он был в нашем офисе, и сказал, что он бежал из концлагеря Ораниенбург. Он был в немецкой армии во время последней войны.
«У меня были сомнения по поводу него», — добавил Ланни. — «Я не был совершенно уверен, стоит ли ему доверять».
«Ну, теперь вы знаете», — ответил испанец. — «Никакие шпионы или предатели не лезут в эту горячую печь, вы можете быть уверены».
Ланни сказал: «Мне неприятно сбегать в такое критическое время». Но его друг ответил: «Вы ничего здесь не можете сделать, и у вас есть своя работа за рубежом. Вам лучше уехать, пока вы можете, а то Франко может окружить нас полностью, и тогда вы бы застряли здесь на всю осаду».
Ланни не успел рассказать своему другу о картинах. Теперь он сказал: «Рауль, у меня почти тоже положение, как у нас было с Командором. Он оказался подлинным Гойя, и я получил двадцать пять тысяч долларов за него. Я отдал всю сумму, чтобы купить медицинские материалы, которыми здесь, несомненно, пользуются в настоящее время. У меня есть еще один шанс того же рода, только это французские картины, так что я не думаю, что они могут быть классифицированы как часть национального достояния Испании».
«Не беспокойся, я ничего не имею против», — сказал Рауль. — «Нам прямо сейчас нужны антисептики больше, чем искусство».
— Хорошо, тогда, я рискну с ними. Но есть одна важная проблема, бензин, чтобы доехать обратно до Валенсии.
«Это требует официального разрешения», — сказал испанец. — «Но я думаю, что смогу это устроить. У меня есть разрешение для журналистов. Но раз вы привезли двух авиаторов, вы, безусловно, имеете право вернуться обратно».
Дом Сандоваля был на площади Пласа-де-ла-Индепенденсия, модный район и претенциозная архитектура в стиле французского ренессанса. Ланни позвонил в дверь, а затем снова зазвонил, и снова, и снова. Его сердце почуяло беду, по-видимому, трусливый дворецкий сбежал. И как иностранец может получить и забрать шесть картин французских импрессионистов из стен салона? Ланни позвонил еще немного, а в промежутках между звонками невежливо поколотил по двери, но это было военное время. Он уже собрался попросить Рауля сделать запрос в соседнем доме, когда услышал слабый щелчок и понял, что в двери появилось отверстие, из которого выглянул темный глаз.