Шишков
Шрифт:
Рос Амелька без отца «озорным и задирчивым», хулиганил и никому спуску не давал. В деревне к нему относились плохо. Чужие мужики трепали его за уши, «драли розгой». «Презрительное отношение к нему деревни не давало Амельке силы переломить себя, уничтожить в душе раз появившееся зло. Вот как-то не выдержало впечатлительное сердце: Амелька поджег амбар у кулака и в ту же ночь бежал». С этого момента и начались трагические злоключения Амельки. Он вожак ватаги беспризорников, расселившихся на берегу реки под баржой. Затем Амелька попадает в железные лапы беспощадного бандюги Ивана He-Спи. Отныне юноша вместе с другими ребятами должен был выполнять его задания, а не выполнил — смерть. Этот страх за свою жизнь толкает и самого Амельку на преступление. Приметив на вокзале самодовольного
Удивительно цельным, законченным, написанным в чисто шишковской шутейной манере, представляется нам образ мальчишки Павлика Маклыгина («инженер» Боткин). Кажется, что беспросветное существование ничего для него не значит по сравнению с постоянно живущими в его воображении изобретательскими идеями. Ничто не могло отвлечь его от постоянного стремления что-нибудь придумать, что-нибудь сделать необычное.
Менее удачными получились образы воспитателей — Марии Николаевны — Марколавны, заведующих детдомом Нил Нилыча и Ивана Петровича, начальника трудовой колонии Краева. Но это нам кажется естественным. Основное внимание автор уделял ребятам, показу их чувств и переживаний в сложнейших условиях беспризорной жизни.
Повесть выдержала несколько изданий, была переведена на иностранные языки. Ее высоко оценил Ромен Роллан, который во время своего пребывания в СССР познакомился с деятельностью одного учреждения для бывших беспризорников. «Это посещение, — писал он, — показало мне работу по перестройке людей в СССР. Моя жена как раз в это время читала мне книгу, которую я нахожу замечательной, „Странники“ В. Шишкова о беспризорниках и о детских домах».
Повесть «Пурга», впервые опубликованная в 1927 году, — одно из самых приметных произведений, написанных на сибирскую тему, поражает прежде всего изумительно ярким описанием Заполярья. Многое в описании диких сил природы связано с личными переживаниями Вячеслава Шишкова в период его деятельности в Сибири. Поэтому так талантливо, так правдоподобно отображено душевное состояние политического ссыльного Петра Лопатина, человека исключительной воли, большой физической силы, очутившегося в сложной обстановке за Полярным кругом, на берегу Северного Ледовитого океана.
Полярная ночь. Петр Лопатин в избушке четырех рыбаков, оставленных на произвол судьбы красноярским купцом. Двое из них уже умерли от голода и цинги, и трупы их лежат в сенях. Попав к рыбакам, Петр Лопатин, движимый гуманными чувствами, пытается спасти умирающих. Психологические переживания Петра, его борьба за жизнь людей, борьба со стихией показаны с большим мастерством.
«Часы ночи медленно ползли. Буря крепла. С океана мчались все новые и новые волны урагана. В сенцах хозяйничал ветер, со свистом врываясь в пазы. В стену бухали камни и, как дробь, стучала галька. Вот сорвет крышу, вот по бревну расшвыряет зимовье. Под ударами ветра дрожали стены.
Кто-то идет, шоркает ногами, бормочет. Кто-то крадется, как вор.
„Уы-ы-ы!.. уы-ы-ы!“
И вдруг тьма сенец сотряслась и задрожала. Пронзительно, дико заорал Петр… С хохотом, свистом пурга враз набросилась на него, закрутила, застегала, заткнула рот, отняла дыхание, приподняла упругим ветром и, как куль, швырнула в мутную бесовскую кутерьму…»
В первом варианте повести Петр умирал в поле, застигнутый пургой, то есть необузданная сила природы победила. Шишков считал, что «человек может… жить с ней в дружбе, изучив ее законы и поняв ее мудрость». Затем автор пересмотрел свою точку зрения, и переработанная
Новый финал повести соответствует всему ходу повествования, той самоотверженной борьбе, которую ведет волевой человек со страшным, длившимся целую неделю бураном. Но даже такой храбрец, как Петр Лопатин, в конце концов под влиянием обрушившихся на него стихийных сил теряет бодрость духа. Одному Петру Лопатину, без помощи рыбаков, от настигшего его в открытом поле бурана спастись, пожалуй бы, не удалось. Одиночка, какой бы силой и волей он ни обладал, все же оказался беспомощным в длительной и суровой борьбе с природой.
Работа над очерками, рассказами, пьесами, повестями была насущной творческой потребностью писателя.
Произведения В. Я. Шишкова привлекли внимание исследователей. Професор П. С. Богословский вспоминает: «Вячеслав Яковлевич занят был кипучей литературной работой… Планы у него были широкие, жажда творчества „неимоверная“, все его живо интересовало, он жадно наблюдал действительность, впитывал все новое, живое, передовое… Ему очень хотелось делиться своими творческими планами, проверять себя в дружеской беседе, он нуждался, по его словам, в строгой критической оценке своих произведений». В одном из писем к П. С. Богословскому Шишков писал: «Общую оценку кропотливого, честного Вашего труда мне, по некоторым причинам… сделать трудно. Я бы сказал — хорошая работа… Я вместе с тем настаиваю, чтоб все отрицательные стороны моего творчества, выявленные Вами, не только остались, но были бы преумножены вдвое, втрое… Будьте суровым обличителем лжи, неправды, греха против словесной красоты». Это письмо весьма красноречиво свидетельствует о принципиальности Шишкова: главное — правда.
«„Человеческая теплота“ его души…»
Работал Вячеслав Яковлевич в Детском Селе (Пушкин) много и продуктивно. Здесь была обдумана и написана повесть «Странники», здесь создавались многие части романа «Угрюм-река» и был начат роман о «Емельяне Пугачеве», завершены рассказы «Дикольче», «Цветки и ягодки», «Алчность», «Холодный душ», «Сочувствующий», «Научный рыбовод», «Пятерка», «Бродячий цирк», «Товарищ Митрофанов», очерк «„Садко“ — гость Советский», «Полет», «Вспомнил», воспоминания о М. Горьком.
Кроме того, Шишков активно участвует в общественной жизни городка: выступает на вечерах, работает председателем особой комиссии по охране дорогих каждому советскому человеку памятных мест, связанных с А. С. Пушкиным. По установившейся традиции каждый год здесь праздновался день рождения гениального поэта, в подготовке и проведении которого Вячеслав Шишков принимал самое деятельное участие.
Вячеслав Яковлевич и Клавдия Михайловна радушно принимали в своей скромной квартире как близких друзей, живущих в Пушкине, так и приезжавших из Ленинграда и Сибири знакомых и незнакомых писателей, работников искусства. Хозяйка дома славилась своим гостеприимством и хлебосольством. Гостей встречали у Шишковых просто и душевно.
В доме Шишковых по пятницам собирались литераторы, музыканты и художники, чтобы поговорить о литературных делах, об искусстве, чтобы после напряженной работы провести в кругу друзей часы отдыха. Эти литературные пятницы часто посещали А. Толстой, К. Федин, О. Форш, А. Прокофьев, И. Соколов-Микитов, композитор Ю. Шапорин, художник К. Петров-Водкин; бывали здесь М. Пришвин, профессора Б. Греков, В. Евгеньев-Максимов, Б. Эйхенбаум и другие. «Живые и веселые были эти шишковские „пятницы“, — пишет в своих воспоминаниях профессор Л. Коган. — Здесь все чувствовали себя свободно и непринужденно. Не было никакой предвзятости. В товарищеской беседе мирно уживались люди разных воззрений на искусство, хотя беседы эти имели очень дискуссионный и страстный характер, отражая те споры, которые волновали тогда литературную общественность, критику и читателей.