Схизматрица Плюс
Шрифт:
На лбу его выступил пот. Под такой дозой вазопрессина он мог ощущать каждую мышцу лица по отдельности. Именно так, как учили в Академии.
– Этак не пойдет, – сказал президент. – Если не можешь нажать спуск, значит – ты не наш.
– А может, поставить какой-нибудь механизм? – предложил Линдсей. – Силовую перчатку, например. Я-то готов, сэр. Это она не хочет.
Он поднял негнущуюся от плеча руку и изо всех сил опустил на острый угол кожуха орудия. Еще раз, еще…
– Не чувствую…
На
– Но руку-то в измене не обвинишь, – сказал президент.
Линдсей пожал плечами (причем шевельнулось только одно):
– Я ведь стараюсь, сэр.
Он знал, что никогда в жизни не нажмет спуск. Он понимал, что за это его могут убить, хотя и надеялся избежать такого исхода. Жизнь, конечно, важна… Но не настолько.
– Посмотрим, что скажет второй судья, – сказал президент.
Линдсей не спорил. Это вполне соответствовало плану.
Судья-два спала в лазарете. Она вскочила, широко раскрыв глаза. Увидев кровь, она уставилась на президента:
– Какого хрена! Ты что, снова сломал ему руку?
– Это не я, – смущенно и как-то виновато сказал президент.
Он объяснил положение дел. Второй судья, осмотрев руку, перевязала ее.
– Похоже, что-нибудь психосоматическое.
– Я хочу, чтобы эта рука двигалась, – сказал президент. – Исполняй, солдат.
– Есть, сэр, – удивленно ответила судья-два, не сразу сообразившая, что они на военном положении.
Она почесала в затылке:
– С этим лучше бы не ко мне. Я же просто механик, а не шейперский психотех. – Она покосилась на президента. Тот был непреклонен. – Думается мне… Вот это должно помочь. – Она вытащила какую-то ампулу. – Конвульсант. В пять раз сильнее естественных нервных сигналов. – Она набрала в шприц три кубика. – Руку лучше перетянуть. Если это попадет в другие сосуды, его так тут перекорежит… – Она виновато взглянула на Линдсея. – Будет больно. Очень.
Появлялась удобная возможность. Рука переполнена обезболивающим, но боль можно изобразить. Если это получится убедительно, они могут забыть о проверке.
Они подумают, что он, Линдсей, жестоко наказан за то, в чем не виноват. Судья настроена сочувственно, можно столкнуть ее с президентом. Остальное сделает их чувство вины.
– Президенту лучше знать, – твердо сказал он. – Делай, что он велел. Рука все равно ничего не чувствует.
– Уж это-то ты почувствуешь. Если только не мертв.
Игла вонзилась в кожу. Жгут туго перетянул бицепс. Вены набухли, перекорежив татуировку.
Когда пришла боль, он понял, что от анестезии нет никакого проку. Конвульсант жег, словно кислота.
– Горит! – закричал он. – Горит!!!
Рука содрогнулась;
Кровь, не сдерживаемая больше жгутом, хлынула в грудь и в плечо. Согнувшись пополам, Линдсей задохнулся в крике. Лицо его посерело. Препарат сжал сердце, словно раскаленная проволока. Подавившись собственным языком, Линдсей забился в судорогах.
Двое суток лежал он при смерти. А когда выздоровел, решение на его счет уже было принято. Вопрос о проверке больше не поднимался. Ей так и не суждено было произойти.
Космический корабль «Красный Консенсус» 19.12.16
– Камень как камень… – сказала деп-два, смахивая с экрана таракана.
– Это цель, – сказала спикер парламента.
Рубка работала в аварийном режиме, и знакомый хор из гуденья, писка и кваканья сошел на нет, превратившись в едва уловимый шорох. Лицо спикера в свете экрана приобрело зеленоватый оттенок.
– Маскировка, – продолжила она после паузы. – Они там. Нутром чую.
– Простой булыжник. – Третий сенатор, брякнув инструментальным поясом, придвинулась к экрану. – Либо слиняли, либо еще что. Инфракрасных нет.
Линдсей, который так ни разу и не посмотрел на экран, молча дрейфовал в стороне. Рассеянно, не спеша, взглядом устремясь в никуда, растирал он татуированную правую руку. Кожа зажила, но комбинация препаратов дотла выжгла пораженные нервы. Кожа под холодной тушью татуировки казалась резиновой. Кончики пальцев не ощущались вовсе.
Он не верил, что шейперы станут особенно церемониться. Конечно, распростертый солнечный парус прикрывает корабль от радара и мешает упреждающему удару с астероида. Однако он постоянно чувствовал, что вот сейчас, в эту самую долю секунды корабль разорвут на части выстрелы шейперов. В пушечном отсеке скрипнуло сиденье стрелка – судья-три нервно заерзал.
– Ждут, когда продрейфуем мимо, – сказал президент. – Получат возможность прицелиться и ударят.
– Не могут же они так вот просто взять и нас уничтожить, – рассудительно возразил сенатор-два. – А вдруг мы – бродяги. Механистские дезертиры…
– Деп-три, стоп здесь! – приказал президент. Тот, лучезарно улыбаясь, повернул полускрытое очками лицо к остальным и снял наушники:
– Что, господин президент?
– Я говорю, стоп на этой частоте, разрази-ть-тя!.. – заорал президент.
– А, это… – Сунув руку за ворот скафандра, пред-три принялся чесаться, одной рукой прижимая к уху наушник. – Так я – уже. И… э-э…
Он осекся. Команда затаила дыхание. Обзор ему закрывали очки, но он, уверенно вытянув руку, коснулся нескольких выключателей. Рубку наполнил высокий прерывистый вой.