Шкафы и шпионы
Шрифт:
— Может, он был хорошим человеком, — захлебываясь собственными слезами, отдалась во власть накатывающей истерики, — я не знаю! Он просто испугал меня очень сильно! Дернулся в мою сторону, заставив отпрянуть и прижаться к стене. Навис надо мной… Я не знаю… не знаю, почему это произошло…
Вырвавшиеся рыдания, прервали рассказ. Рваное дыхание никак не хотело восстанавливаться, а слезы катились по лицу в три ручья. Но вернуться в прошлое и что-то исправить было невозможно.
— Я просто испугалась и пропустила через себя поток чистой магии, — горько провыла, закрыв лицо руками, — так бывает иногда с людьми, испытывающими сильное эмоциональное
Неожиданно внутри все тревожно взвыло, подсказывая, что Мурес может это все неправильно понять.
— Но отец не знал! Никто не знал, — беспокойно затараторила я, — Мне было страшно об этом кому-то рассказывать. Боялась наказания и последствий. Это ужасно, понимаете? С тех пор, стоит кому-то прижать меня к стене и перекрыть собой свет — я теряю сознание. Но родители тут ни причем! Вы обещали освободить отца!
Мурес казалось, вообще никаких эмоций не испытывает. Дарх внимательно и спокойно все это время слушал, ни разу не перебив. Когда понял, что рассказ закончен, протянул мне контракт со словами:
— Я обещал освободить господина Сатор, когда ты подпишешь трудовой договор.
— Вы что не понимаете? — недоумевающе протянула, — я убила человека, капитан!
— Как бы эгоистично не звучало, слава Опу, не меня, — хмыкнул Табурет, — ну, убила и убила, Сатор. В нашем управлении не редко приходится это делать, и мне в том числе.
От пережитых воспоминаний было настолько плохо, что поведение разведчика никак не укладывалось в голове. Может, он решил, что я шучу или вру? Растерянно смотрела на протянутые бумаги и самого мужчину, все пытаясь найти какую-то подсказку о том, что вообще сейчас произошло. Даже слезы, кажется, прекратили беспрестанно литься.
— Я вам правду рассказала, — очередная попытка что-то уточнить доконала дарха.
— Сущий Оп и Милостивый Маанти, Сатор, ты что, совсем дура? — в сердцах возмутился Табурет, — Дожив до двадцати семи лет тебе не пришло ни разу в голову покопаться в хрониках и узнать, кого ты убила?
— А вдруг это хороший человек? — в моих словах просквозило отчаянье, что копилось все эти годы, — вдруг у него осталась жена с маленькими детьми? Может, он не желал ничего дурного?!
— Добрый дядя в переулке конфеты раздавал, — закатил глаза Мурес, — знаешь, это даже в некотором смысле смешно. Мне на тот период было пятнадцать лет, и я грезил карьерой детектива. Отец же практически требовал, чтобы его чадо занялось семейным делом — разведкой. Однако, дархом он был весьма продуманным и предложил сделку. Если мне удастся вычислить похитителя детей из трещбольдского квартала — смогу стать сыщиком.
Капитан неожиданно отлип от стола и направился к одному из шкафов вдоль стены. Открыл один из ящиков, присел на корточки и недолго порывшись, выудил из бумаг довольно толстую папку. После чего вернулся к столу и протянул ее мне. До конца даже не верилось в то, к чему явно клонил дарх. Поэтому за предложенные документы я схватилась, не раздумывая. Стоило только открыть папку, как передо мной сразу же оказалась газетная вырезка с громким заголовком: “В Маковом переулке найден труп трещбольдского маньяка. Справедливость восторжествовала”.
— Тридцать один убитый ребенок, Сатор, — с грустью добавил мужчина, — ты могла стать тридцать второй. Я, конечно, рад, что этой участи тебе удалось избежать, но должен заметить один нюанс. Отравлять жизнь случайных людей вы начали еще в ваши восемь лет.
Запустила папкой в усмехающегося мужчину скорее от обиды. У меня тут может одно из самых важных событий в жизни происходит, а он издевается. Капитан поймал неожиданный снаряд и рассмеялся.
— Мне жаль, что ваша детская мечта не сбылась, — искренне добавила я.
— Не переживай, Сатор, — папку Мурес отложил на стол, — в разведке полно своих детективных историй. Мне иногда даже надоедает роль вечного сыщика.
Почему-то именно после этих слов дарха на душе полегчало. Сделалось как-то свободно и очень светло. Сложно сказать, что за чувства я испытывала, вспоминая эту ужасную историю из раза в раз. Но то, что она серьезно повлияла на мою жизнь и решения — неоспоримый факт. Поступление в Спецтьму и желание быть стражем, чтобы спасать людей, имело корни из этой истории. Мне сложно было себя в чем-то винить, я ведь и правда, не хотела убивать этого, как оказалось, мерзавца, но все равно мучительное чувство причастности испытывала. Пока новый поворот событий пытался каким-то образом уложиться в голове и латал старые душевные раны, начальство не теряло деловой хватки. Под нос мне опять сунули контракт со словами:
— Подписывай, Сатор.
Документы, наконец, перекочевали ко мне на колени и судя по оформлению, для подписания с меня потребуется очередная “кровавая дань”. Мозг, кажется, постепенно возвращал себе возможность мыслить здраво и отказывался понимать, зачем капитану еще раз заключать со мной такой контракт. Я и после первого была в полном его распоряжении. Почуяв неладное, внутреннее чутье забило тревогу.
— Мой отец в порядке? — с беспокойством подняла глаза на дарха.
Табурет устало потер лицо и хмыкнул. Потом и вовсе неодобрительно на меня уставился, заставив почувствовать себя глупой. Будто я не понимаю какой-то очевидной и простой вещи. Мой растерянный вид окончательно допек начальство, и мужчина с нотками сарказма сообщил:
— Твоего отца задержали всего на два часа, Сатор, — мой мгновенно рассвирепевший вид, заставил Муреса раскрыть всю картину произошедшего, — видимо, твоя матушка быстро сообразила, куда пропал ее муж. Со мной связался господин Волкан, почти сразу после того, как ты вероломно сбежала от своего начальника телепортом, сверкая коленками. Естественно, отказать начальнику тайной канцелярии в маленькой услуге я не мог, с удовольствием сделав одолжение и замяв конфликт.
Убить рогатого гада захотелось второй раз. Он провел меня, как ребенка, заставив выложить все, что хотел знать. Шумно втягивая носом воздух, даже не нашлась, что сначала сказать. А Табурет и вовсе развеселился, увидев мою реакцию. Еще и клятву ухитрился стребовать, бессовестно пользуюсь моим деморализованным состоянием!
— Но вы же сказали, что он арестован! — пытаясь, хотя бы уличить коварного мужчину во вранье, воскликнула я.
— Добавить, что уже освобожден, ты мне возможности не предоставила! — самодовольно развел руками Мурес.
— Вы хоть представляете, какое чувство вины я испытала?! Мы не виделись тринадцать лет! — силилась что-то донести до бесчувственного куска бревна, — И вместо того, чтобы попросить у них прощения, от меня они получили унизительный арест и тюремную камеру?
— Зато ты теперь точно знаешь, что им не все равно, — легко парировали в ответ, — к тому же, я не очень понимаю, в чем ты виновата.