Шкатулка хитросплетений
Шрифт:
Немного очухавшись, Абернети последовал за гномами. Между кустами и деревьями они пробрались на холм, откуда было видно луг и странную армию, осадившую Чистейшее Серебро. Костры, на которых готовился ужин, уже догорали, и повсюду на траве спали люди. Стража из регулярной армии Каллендбора все еще охраняла берег, пристально наблюдая за островом-замком, небольшие группки людей все еще пили и беспокойно шутили, но в основном все уже устроились на ночлег. Абернети обшарил взглядом луг, особенно линию берега, надеясь увидеть Хорриса Кью или незнакомца в черном плаще. Однако их не было видно. Даже Каллендбор куда-то скрылся.
— Что нам теперь делать? — беспокойно спросил Щелчок.
— Да, что? — эхом повторил Пьянчужка. Абернети толком не знал. Он тревожно облизнул нос. Каким-то образом ему надо отыскать Хорриса Кью. Но как это можно сделать в данных обстоятельствах? Прежде всего выглядит он как собака, и при отсутствии одежды этого факта не скроешь. Если он появится в лагере в таком виде, его моментально заметят. Он неохотно повернулся к гномам:
— Как вы думаете, вы могли бы незаметно проскользнуть вниз и отыскать того человека, которого я показал вам из замка, — того, у которого птица?
— Человека с кристаллами мысленного взора, — радостно объявил Щелчок.
— Того, — провозгласил Пьянчужка. Абернети только надеялся, что они смогут вспомнить что-то помимо кристаллов. Ему нужен был Бен Холидей, а кыш-гномы легко забывали о самом важном, отвлекаясь на то, что заинтересовало их в данную минуту. Больше всего Абернети боялся, что они забудутся. Казалось, они ничего не смогут с собой поделать.
— Конечно, мы найдем его, — сказал Щелчок.
— Запросто, — добавил Пьянчужка. Абернети вздохнул:
— Хорошо, попробуйте. Но вы просто его отыщите, а потом вернитесь ко мне и скажите, где он. Чтобы я смог поведать вам дальнейший план. Ничего без меня не делайте. Пусть он и не подозревает, что вы здесь. Вы сможете это запомнить?
— Да, мы можем запомнить, — сказал Щелчок, старательно кивая.
— Запросто, — повторил Пьянчужка. Они скользнули в темноту и исчезли из виду. «Мы обязательно будем помнить», — пообещали они. Абернети очень хотелось бы в этом не сомневаться.
Сравнительно неподалеку, несколько в стороне от сброда, сгрудившегося на поляне, Хоррис Кью и Больши сидели одни, тихо переговариваясь. Хоррис съежился в тени огромного раскидистого клена, вышедшего за край расположенного позади леса и свесившегося до половины склона, словно оглядывая округу. Больши уселся на стволе соседнего дерева, когда-то бывшего спутником этого клена, но павшего жертвой молнии. Хоррис прислонился спиной к клену и вытянул ноги, напоминавшие шесты палатки, прямо перед собой, так что они почти упирались в поваленный ствол.
— Ты трус, Хоррис, — с презрением говорила птица. — Жалкий, беспомощный трус. Никогда бы я этого не подумал!
— Я реалист, Больши. — Хоррис и слушать не желал про трусость. — Я понимаю, когда ситуация серьезная, а сейчас именно такой случай — я влип.
Ему горько было делать такое признание, но не внове. Рано или поздно махинации Хорриса Кью приводили к тому, что он серьезно влипал. Почему его планы никогда не срабатывали так, как он рассчитывал, почему они где-то обязательно срывались, по-прежнему оставалось для него тайной за семью замками. Но было совершенно очевидно, что и на этот раз, как и много раз прежде, дела опасно расстроились.
Он это точно знал с того момента, как Бурьян показался Каллендбору и спровоцировал поход на Чистейшее Серебро. По крайней мере с того момента, поправился он. Возможно, он был уверен в этом и раньше, если принять во внимание природу существа, с которым он оказался связан. Бурьян был именно тем, чем считал его Больши: невероятно мощным чудовищем, которое в любую минуту может обратиться против них. Уже не оставалось сомнений в том, что рано или поздно оно это сделает. Со времени похода от Риндвейра Хоррис Кью сознавал, что его полезность для чудовища заканчивается. Во-первых, Бурьян получил обратно свой человеческий облик и мог появляться среди людей и ночью, и днем. Это означало, что Хоррис в качестве мальчика на побегушках ему больше не нужен. Что еще хуже, Бурьян вообще перестал обращать внимание на присутствие Хорриса. Когда начали устраивать осаду Чистейшего Серебра, чудовище обращалось к Каллендбору как к равному и не удостаивало Хорриса своим вниманием. Были забыты все обещания относительно роли, которую Хоррис будет играть в новом порядке вещей. Больше не было упоминаний, ни открытых, ни намеками, о том, что Хоррис станет королем вместо Холидея. Хорриса оттирали на задний план, в этом сомневаться не приходилось.
— Так ты просто намерен снова сдаться? — огрызнулась птица, заставив его выйти из задумчивости. — Просто повернуться спиной к единственному в жизни шансу? Что с тобой случилось? Я думал, ты покрепче!
Хоррис возмутился:
— И что именно я, по-твоему, должен сделать, Больши? Сказать этому чудовищу, что мне не нравится, как со мной обращаются, и потребовать справедливости? Это должно получиться интересно. Если учесть то, что уже известно, надо полагать, нам еще повезет, если мы останемся в живых, даже если не будем открывать рот!
Больши сплюнул: у него при этом получался удивительно гадкий звук.
— Ты можешь сказать ему, что хочешь быть королем, Хоррис! Можешь ему сказать! В конце концов это ведь Бурьян предложил! Это прекрасный план. Ты станешь на денек королем, мы захватим столько денег, сколько получится, а потом сбежим отсюда. Не бежать же с пустыми руками!
Хоррис скрестил руки на своей костлявой груди и раздраженно запыхтел;
— Сказать ему, что я хочу быть королем, вот как? А ты вообще-то обращал внимание на то, что происходит? Ты прислушивался к разговорам? Дело не в кристаллах мысленного взора, или Чистейшем Серебре, или в том, кто станет королем! Здесь происходит еще что-то, несравнимо более сложное и хитроумное. Бурьян просто использует нас, включая Каллендбора, чтобы получить то, что ему нужно. Ему понадобилось немало времени, чтобы высвободиться из той Шкатулки, и он был весьма недоволен тем, что вообще туда попал! Задумайся-ка над этим!
Больши громко защелкал клювом:
— Что ты хочешь сказать? Хоррис подался вперед:
— Для птицы с просвещенным умом ты бываешь ужасно глуп. Месть, Больши! Бурьян собирается неплохо отомстить, понял? Он хочет уплаты старых долгов за нанесенные ему обиды, и он добьется, чтобы их уплатили. Помнишь, что он говорил: Заземелье — нам, а волшебные туманы — ему одному! Тогда я не понял, что он имел в виду, но теперь понимаю. Мы всегда руководствовались очень здравыми деловыми принципами, Больши, и они нас никогда не подводили. Если денег заработать нельзя, мы уматываем. Так вот на мести денег не зарабатывают, поэтому пора сматывать удочки и смываться, покуда еще есть возможность!