Шкатулка Исмаил-бея
Шрифт:
Внизу, у входа в башню, вспыхнула крохотным огоньком зажигалка. Раз, два, три. На этот условный сигнал незнакомец ответил двумя вспышками своей зажигалки. В ее свете видны только добротные ботинки-мокасины незнакомца.
Горящие в темноте сигареты сблизились. Незнакомец, пришедший первым, спросил:
— По дороге никто за вами не увязался?
— Не беспокойтесь, полный штиль. А у вас что слышно? Беретесь за это дело? Аванс при мне, можете получить…
— Выяснилось, что профессор хранит эту
— Меня в технику зря посвящаете. Не понимаю и не интересуюсь.
— Вам хорошо.
— Не говорите, у каждого свой риск. Будет у меня эта книга? Я пришел за ответом.
Первый незнакомец, помолчав, спросил:
— Где ваш аванс?
— Держите. Банковская упаковка, можно не пересчитывать.
— Знаю. Может случиться, что трех дней не хватит, как тогда?
— Тогда? Сдадите книгу в макулатуру. Покупатель ждать пе может. Товар на ценителя. Платит «зеленью». Ясно?
— С долларами дела не имею.
— Разочтемся.
— Возвращайтесь тем же путем. Я пройду через балюстраду.
Первый незнакомец поднялся по винтовой лестнице до террасы, огражденной балюстрадой, по отпрянул назад, увидев ребят, возившихся с железным ящиком.
У них работа продвинулась — крышка стала поддаваться. Энвер и Мансур и не подозревали, что на террасе они уже не одни. У Мансура началась такая нервная дрожь, что он с ней с трудом справлялся, — луч фонарика так и прыгал из стороны в сторону.
— Да свети как следует, не видно мне, — прикрикнул на него Энвер.
Замок сдался, и крышка ящика медленно, с ржавым скрипом приоткрылась. Энвер просунул руку и пошарил внутри:
— Пусто. Только вот это, — Энвер вытащил небольшую шкатулку.
Когда ее открыли, под лучами фонарика засверкали драгоценности, аккуратно лежащие на черных бархатных подушечках. В середине шкатулки лежала большая бриллиантовая брошь с турецким полумесяцем из крупных камней, фермуар, перстень, бриллиантовые подвески и свернутая змейкой нитка крупного черного жемчуга.
— Клад! — негромко вскрикнул Мансур и замер.
Радужное свечение бриллиантов в лучах карманного фонаря увидел и человек, затаившийся у выхода из башни. Его темная фигура напружинилась и отделилась от стены, готовая ринуться на мальчишек. Но неожиданно на винтовой лестнице зажглась спичка, послышался грубый голос:
— Свети, свети! Должен быть стакан. Всегда тут стоит.
— На кой он? Давай из горла, — ответил кто-то пропитым голосом.
Появление в башне выпивох помешало незнакомцу. Он вновь затаился.
— Что с этим будем делать? — шепотом спросил Энвер.
— Решим завтра. Домой пора, — сказал Мансур.
Забрав инструмент и шкатулку, ребята направились к башне. Незнакомец отступил назад. На втором витке винтовой лестницы он рукой нащупал нишу, подтянулся и замер.
Светя себе под ноги, ребята ступили на винтовую лестницу.
— Не придумаю, куда спрятать шкатулку. Возьми ты ее к себе, Мансур.
— Лучше ты, Энвер. Мать пристанет — где был, что принес?
— Слышь, кто-то идет. Нигде не дадут спокойно погулять, — посетовал пропитой голос внизу.
— Алкаши, — объяснил Энвер. — Пошли, пошли, они сейчас уберутся.
И верно, снизу донеслось топание ног, выпивохи покинули башню.
Вслед за ребятами торопливо вышел незнакомец, стал их догонять. Но и здесь ему помешали. Послышался шум приближающегося автомобиля. Незнакомец обернулся и увидел автомобиль с синими «мигалками» па крыше. Милиция! Доехав до перекрестка, милицейская машина свернула к Караван-сараю.
Пока незнакомец оглядывался, пережидал машину, Энвер скрылся в своем дворе, исчез и Мансур…
У дома Энвера — незнакомец. Он смотрит на номер дома, светящийся в темноте.
Энвер ужинает на кухне. Мать возится у плиты, сестренка Наргис ей помогает, но при этом играет в стюардессу.
— Пристегните ремни. Чаю, минеральной воды?
Подчеркнуто вежливо, па вытянутых руках, она держит поднос с чаем для Энвера.
— Надеюсь, у тебя хватит мужества самому рассказать отцу, как ты себя ведешь в его отсутствии, — сказала мать, ставя перед Энвером ужин.
— Как руки распускаешь, — добавила Наргис.
— Когда отец вернется, не сказал? — спросил Энвер.,
— Завтра к нему поедешь и спросишь. Взяли манеру по неделям людей домой не отпускать…
— В доке была авария, док голландский… — вмешалась Наргис.
— Я тебе дам голландский! Марш в постель, не встревай в разговор старших.
Не выходя из образа стюардессы, Наргис покинула кухню.
— И ты не засиживайся, нечего, — сказала мать Энверу.
… В своей комнате Энвер долго размышлял, куда бы понадежней спрятать находку. Взгляд его остановился на книжном шкафу. Выбросив несколько томов из второго ряда, он вдвинул шкатулку. Подозрительно скрипнула половица в коридоре. Ои оглянулся — не Наргис ли там за дверью?
Уже лежа в постели, Энвер спросил у вошедшей матери:
— Мама, кому принадлежал до революции дом с колоннами против минарета? Его сейчас сносят.
— Какому-то промышленнику. Его, кажется, звали Исмаил-бей.
— Тетушка Айша ему родственница? Она жила в этом доме?
— Кажется, жила в прислугах. Хозяйка столкнула ее с лестницы — она повредила ногу. Девчонкой молоденькой была. На всю жизнь калекой сделалась. Несчастная одинокая старуха.
— За что ее спихнули с лестницы?