Шкатулка Исмаил-бея
Шрифт:
Капитан понимающе покачал головой.
— Доставайте вашу машинку и записывайте.
Капитан достал из кармана пиджака плоский диктофон.
— Обокрали дачу профессора Тагисва в Шувелянах.
— Известное дело — как у народного артиста снимут колпак с автомобиля или у жены академика спаниель пропадет, так сразу на провод к министру.
— Тут случай особый. Грабитель, кроме папки с древними миниатюрами, ничего не взял. Рисунки — уникальны. Академия наук в панике. Говорят, что нет для миниатюр денежного сравнения, понятно?
— Их могут вывезти за границу? — спросил капитан.
— Вполне. У нас ее продать трудно. Таможенники усилят контроль, их предупредили, но папку с миниатюрами приказано найти нам. Дело уже на контроле Москвы. Немедленно выезжайте в Шувеляны, по дороге продумайте предложения по операции. Через три часа жду вас для доклада.
Кто бы мог подумать, что на смуглой симпатичной девчушке надеты настоящие бриллианты и жемчуга? Да никто. В драгоценностях из шкатулки Исмаил-бея шла Наргис к своей подружке, чтобы похвастаться: «А что у меня есть, Таира!» На тоненькой шейке закручена нитка черного жемчуга, из-под жемчуга посверкивает бриллиантовое колье, полумесяцем брошка, кольцо, а в ушах играют алмазные подвески.
Наргис беспечно идет к подружке, а в некотором отдалении за ней все время следует человек с амулетом.
Повстречался знакомый мальчик, одноклассник, с сеткой пустых бутылок.
— Алмаз? — понимающе спросил он, показывая па кольцо, в которое Наргис продела два пальца.
— Ага.
— Знаешь, — загорелся мальчик, — им можно стекло резать. Давай проверим.
Он поискал глазами, на чем бы попробовать, но стекла под рукой не оказалось. Тогда мальчик провел перстнем по горлышку бутылки, и оно отвалилось. Вторая бутылка, третья…
За ними внимательно наблюдал человек с амулетом.
— Алмаз! Честное слово, настоящий! — Мальчик полез в сумку за новой бутылкой.
Но Наргис это наскучило. Она забрала кольцо и заторопилась вприпрыжку дальше. На блузке расстегнулась бриллиантовая брошь, повисла на кончике булавки, но Наргис не заметила.
…В конце концов брошь исчезла.
Наргис остановилась возле автоматов с газированной водой, и тут ее догнал мальчик с бутылками.
— Растяпа! На, возьми, это твое. — И он протянул ей брошь.
Только теперь Наргис обнаружила потерю.
Подошла к автоматам молодая цыганка с ребенком, цепким взглядом впилась в драгоценности.
— Красавица изумрудная, подари, ненаглядная, брошечку, счастье тебе будет, любить тебя будут.
Наргис, уткнувшись носом в стакан с газировкой, молча смотрит на цыганку сквозь стекло.
— Не скупись, аметистовая, ну, дай, дай. Зачем тебе так много?
— Нет.
— Все болезни от тебя отведу, золотистая, папе-маме счастье будет, не пожалеешь. — Цыганка потянулась к брошке.
— У тебя самой вон сколько, не дам. — Наргис отступила на шаг.
— Давай обменяемся. — Цыганка сняла с запястья цепочку. — Чистое серебро, даже платина, с пробой, смотри. А ты мне — брошку. Подружками па всю жизнь будем.
Обмен, кажется, заинтересовал Наргис. Цыганка, отняв у девочки стакан, принялась примеривать цепочку. Ну, кажется, все — еще мгновение, и Наргис отдаст бриллиантовую брошь за копеечную цепочку.
Но тут из-за автоматов появилась черная фигура тетушки Айши. Старуха возвращалась с базара — захотелось попить.
Сразу поняв, что происходит, она отвела руки цыганки.
— Не прикасайся! Ребенка обижать нельзя, грех, большой грех.
— Кто тебя звал, почему лезешь, старая? Умрешь, сегодня умрешь, но прежде долго будешь мучиться, и могилу твою собаки загадят!..
Под брань и визг цыганки старуха уходила, обхватив рукой Наргис.
— Не слушай ее, она обманщица…
Скандал, учиненный цыганкой, привлек внимание прохожих — люди стали останавливаться, туристы нацелили свою, съемочную технику. Среди зевак на миг мелькнул человек в джинсовом жилете и тут же исчез.
За Девичьей башней старуха присела, достала грушу из сумки, протянула Наргис.
— Козочка моя послушная, ты чья? Не Меликовых дочка?
Наргис кивнула. Что-то поразило старуху, она испуганно отшатнулась и в ужасе закрыла лицо.
— Быть не может, — бормотала она. — Старые глаза меня обманывают. — Тетушка Айша перебирала черные жемчужины, висевшие на шее Наргис, и при этом бессвязно бормотала: — Прокляты будьте, прокляты! Горькая моя судьба, горе моей жизни явилось с того света…
Наргис сидела, ничего не понимая, боясь шелохнуться, а старуха снимала с нее драгоценности, и они исчезали в глубоком кармане ее черного платья. Когда очередь дошла до кольца, девочка опомнилась, стала сопротивляться. Но старуха с неожиданной силой разогнула ее пальцы, и кольцо тоже исчезло в ее бездонном кармане.
— Верните, это не наше. Маме скажу, что вы воровка, — сквозь слезы говорила Наргис, следуя за старухой. — Скажу милиционеру, он отнимет. Все равно отнимет, злая, злая ведьма…
Владелец джинсового жилета, конечно, заметил, что драгоценностей на Наргис больше нет. Возможно, он даже видел, куда они исчезли…
Припадая на хромую ногу, ковыляла тетушка Айша, продолжая бормотать:
— Девочка моя золотая, обиделась. Нельзя тебе прикасаться к этой мерзости. Старая Айша отвела беду, а ты, глупенькая, в слезы. Пусть лучше меня аллах накажет.
Энвер, конечно, не стал убивать Наргис. Наоборот, когда Мансур схватил ее за руку и она завизжала, он встал на ее защиту: