Школа диких сердец. Выпускник
Шрифт:
Матвей взял её за руку и потащил отсюда, под ноги ему попалась настырная змеюка, внезапно появившись из тьмы, она резко ударила его в ногу, но скафандр не прокусила. Пинком Жебрак отбросил её в сторону, змея упала на плечи одному рабу и несколько раз быстро укусила того в шею. Раб упал и забился в конвульсиях.
Как никто другой на Земле, Матвей знал и про демократию, и про народовластие, и даже про мультикультурализм. Но объяснить всё это Дженни он решил где-нибудь за пределами Австралии.
– Ты поедешь со мной, – сказал
Жизнь выпускника – 2
Коптер сделал круг и по спирали пошёл вниз. Здесь, на южном берегу Австралии, начиналась Большая Арена. Сотни и сотни лет богачи устраивали тут сражения своих армий. У поклонников этого спорта были свои бойцовые школы, где обучались воины. Но многие покупали себе гладиаторов на Венере, или брали из захваченных свободников. Лучшими бойцами считались марсане – одичавшие в подземельях Марса потомки землян. Но их вывозить запрещалось. По слухам, только Великий Усмиритель имел в своей гвардии несколько марсан. Но ему можно многое, даже Понтификат его побаивается, вроде бы.
«Как я найду своих? Зачем приехал? – думал Жебрак, шагая по травяной дорожке. – Но ведь что-то заставило меня? Ладно, делай что считаешь нужным, Матвей. А там видно будет».
Во время сотен восстановлений Жебрак изменился неузнаваемо. Каждый раз медцентр выводил ему для просмотра действующий генный код и каждый раз он менялся. Понемногу, но менялся. Тридцать восемь тысяч лет назад Матвей был невысоким, русоволосым, косолапым парнем с серыми глазами. Сейчас он смуглый, высокий, широкоплечий. А глаза сияют фиалковым цветом. Однокашники же, если вдруг выжили, и если тоже восстанавливаются, наверное, тоже меняются. Как их узнать? Всё равно надо искать, должен быть смысл в его длинной бессмертной жизни!
Чугунные ворота в гранитной стене распахнуты настежь, толпы желающих посмотреть на массовые убийства не спеша идут внутрь Большой Арены. Летать над ней нельзя, даже жандармам, и по слухам, людям Великого Усмирителя тоже. А гвардия Понтификата сюда не совалась сотни лет.
Десять воротчиков проверяли входные билеты. Матвей прошёл, не глядя ни на кого. Рядом с ним плыла жандармская бляха. Спорить с её обладателем было опасно, смертельно опасно. Поэтому никто и не спорил.
Десятки гравиплатформ развозили сотни зрителей по выбранным секторам. Матвею на входе сунули толстый журнал. Каждый лист в нём – один сектор с описанием боёв и участников.
– Иди сюда! – Жебрак махнул рукой одному из парнишек, бегавших с бутылками и всякими закусками. Тот быстро подошёл, посматривая на бляху.
– Где казармы гладиаторов?
– Вон там, – парнишка мотнул головой. – Только далеко туда, надо платформу брать. Я могу провезти, всего четыре кредита, недорого.
Минут через двадцать Жебрак увидел длинные двухэтажные бараки, тянущиеся километров на пятьдесят вдоль стены. От стартовых площадок перед ними уже отлетали транспортники, гладиков начали развозить по секторам.
–
Гладики выстраивались рядами вдоль бараков, готовясь к погрузке. Разные сектора разделены энергобарьерами, чтоб бойцы не смешивались меж собой. Это очень дорого, но рабогоны могут себе позволить. Сегодня они заработают миллиарды.
Матвей не спеша, медленно, двигался вдоль строя. «Кого я ищу?» – думал он. – «Как узнать тех, кого не видел десятки тысяч лет? Но ведь что-то погнало меня. Предчувствие опять сработало».
Платформа легко скользила возле бараков, легко проходя энергобарьеры. Несколько тысяч гладиков в набедренных повязках, железные заострённые палки в руках, следующий строй – яркие комбинезоны, каски, оружие огнестрельное, лазерное, современное. Кого только нет! На любой вкус любителей смерти.
Удерживаясь на ровном курсе, Матвей поглядывал на лица гладиков. Все они спокойны, невозмутимы, иногда проверяют оружие, разминают мышцы. Многолетние программы воспитания в духе обязанности отдать свою жизнь за господина, соответствующие препараты, и в результате беспощадные свирепые воины, на потеху зрителям и на радость бладмейкерам, готовы к бессмысленному, но прибыльному бою.
Платформа мягко ткнулась в барьер, остановилась. Впереди загружался транспорт, гладики, с множеством железных шаров на перевязях, легко вбегали в него по трапу.
– Стой! Стой! – закричал кто-то, Жебрак увидел высокого рабогона в короткой юбке, просторной рубахе, голова обмотана сверкающей тряпицей.
– Не езди здесь! – сердито сказал он, подойдя к платформе и тут же заметив жандармскую бляху, испугался и поклонился. Жебрак молча смотрел на него, думая, что, наверное, пора уже возвращаться домой, в своё имение на Алтае. Никого он тут не нашёл.
– Желаете посмотреть на бои, господин жандарм? – ласково спросил рабогон и не дожидаясь ответа, запрыгнул на платформу: – Я здесь главный, на двадцать секторов. Всё знаю, всё покажу.
Он резко развернулся и тут же бляха метнулась между ним и Матвеем. Она загудела и Жебрак медленно сказал, глядя, как бледнеет рабогон: – «Режим наблюдения».
Бляха отплыла к его плечу и утихла.
– Давайте, я вам разминочные бои покажу, – предложил рабогон, часто дыша от страха. – Их никому не показывают, гладики там готовятся.
– Поехали, – кивнул Матвей, ему было всё равно. И тут его окатило ощущение, что этот рабогон ему знаком, поведение, движение. Да нет, это невозможно. Никогда раньше не сталкивался с ним. Жебрак прикрыл глаза, рабогон стоял у штурвала впереди. Всё равно надо проверить, кто это. Коснувшись пальцем бляхи, он прокрутил запись назад, вот хозяин двадцати секторов подходит к платформе, хорошо виден, пусть идентифицируют его. Ответ направить ещё к нему, на службу.