Школа Добра и Зла. В поисках славы
Шрифт:
– Испытание?! – широко раскрыл глаза Тедрос. – Это что-то вроде тех письменных тестов, которые мы сдавали в школе?
– Нет, ты действительно ничего не понимаешь, – недовольно пробурчал Ланселот. – Это испытание назначено твоим отцом и записано в его завещании, а что это за испытание, станет известно только во время коронации.
– А, знаю, папа рассказывал мне об этом. Это совсем не тест, – небрежно отмахнулся Тедрос. – Так, какой-то символический жест, и ничего больше. Папа сказал, что никогда не выберет ничего, что мне было бы не под силу. Что придумает что-нибудь такое, чтобы я смог показаться перед моим
– Сделать так, чтобы ты показался своему народу сильным и волевым? Так это, в общем-то, уже и есть испытание, – негромко заметил Ланселот.
Гиневра бросила на него взгляд и придвинулась ближе к сыну.
– Значит, я должен буду выполнить задание, которое придумал для меня отец, и все? И я король? – спросил Тедрос.
– И ты король, – с улыбкой подтвердила мать и взъерошила ему тщательно причесанные волосы.
Тедрос улыбнулся ей в ответ, чувствуя, как легко вдруг сразу стало у него на сердце, и потянулся за своей расческой.
– Но сначала будут танцующие обезьяны, – предупредил Ланселот.
– Прекрати, – хихикнула Гиневра.
– А что? Танцующие обезьяны! По-моему, очень даже прикольно, – хмыкнул Тедрос.
Его мать продолжала хихикать.
– Очень прикольно, – повторил Тедрос.
– Махабские обезьяны с Малабарских холмов! – торжественно объявил придворный церемониймейстер.
Бабахнула пушка, осыпав собравшуюся толпу разноцветным дождем конфетти. Желающих посмотреть на коронацию нового короля собралось очень много: если прикинуть на глаз, то тысяч пятьдесят, никак не меньше. Люди стояли впритирку друг к другу на склонах всех холмов, обращенных к замку. По традиции ворота замка были открыты, приглашая всех желающих пройти во двор, который был плотнее некуда забит людьми, – чтобы ухватить местечко в непосредственной близости от сцены, горожане начали тянуться сюда еще до рассвета. Места для всех здесь, разумеется, не хватило, и, как уже было сказано, тысячам неудачников пришлось тесниться на холмах, издали глядя на балкон замка и великолепную, выстроенную как продолжение балкона специально для сегодняшнего торжества каменную сцену.
Сидевший на этой сцене Тедрос отлично знал, что никакая она не каменная, а просто наспех сколоченная из дешевых старых досок, грубо раскрашенных под мрамор. При ходьбе доски противно скрипели на каждом шагу и опасно прогибались под тяжестью установленного посреди сцены отцовского трона. В довершение ко всему с зажженных шатких канделябров – их притащили сюда из домовой церкви Камелота, чтобы сэкономить на полагающихся по такому случаю факелах – то и дело капал расплавленный воск, и приходилось постоянно следить за тем, чтобы расплавленная капля не угодила тебе на голову.
До сих пор Тедрос молчал, понимая, что не время проявлять недовольство сейчас, когда весь Камелот пришел в полный упадок. Но терпение будущего короля было не беспредельным, и оно готово было лопнуть, когда началось праздничное представление. Так называемое праздничное представление. Вначале на сцену вышла пожирательница огня из Жан-Жоли, которая во время выступления случайно подпалила себе платье. За ней был безголосый певец-склеротик из Фоксвуда, после второй строчки напрочь забывший знакомый каждому с детства текст гимна «Боже, храни Короля!». Потом – пара страдающих ожирением воздушных гимнастов из Эвонли. Ничего удивительного, что один из них промахнулся мимо трапеции и рухнул прямо в толпу зрителей…
А теперь еще эти обезьяны.
– Если бы я не знал, что вы на самом деле очень старались, я бы решил, что вы надо мной просто издеваетесь, – проворчал Тедрос, стараясь как можно незаметнее почесать себе грудь под вонючей мантией.
– К сожалению, пригласить более искусных артистов мы не смогли – бюджет не позволил, – пояснила сидящая в соседнем кресле леди Гримлейн, отхлебывая из кубка обычную воду. – Но за обезьян мы заплатили столько, сколько с нас запросили. Этот номер очень любил ваш отец.
Тедрос вздохнул и перевел взгляд с леди Гримлейн на сцену, где уже появились шесть обезьян в красных, расшитых блестками шляпах. Яростно почесываясь, они кривлялись, вихляя задами и при этом отчаянно не попадая в такт.
– Интересно, когда отец успел полюбить этот номер, – задумчиво пробормотал Тедрос. – До того, как запил, или после? Думаю, что после.
Леди Гримлейн хранила молчание.
«А вот Агата бы улыбнулась», – раздраженно подумал Тедрос. Что и говорить, не нравилась ему леди Гримлейн, да и она его, похоже, терпеть не могла.
Когда они впервые столкнулись вчера ночью, Тедрос самонадеянно решил, что сумеет очаровать эту домоправительницу и она покорно будет делать все, что он прикажет. Как бы не так!
Леди Гримлейн презирала Тедроса – и даже не пыталась скрывать этого. Вот и сейчас она сидела рядом и смотрела на него так, словно он был не человеком и не будущим королем, а так… устрицей безмозглой. Это выбивало Тедроса из колеи, лишало его остатков уверенности в себе, которая так нужна была ему в эти минуты.
– Я не понимаю, почему Агата не может сидеть здесь, рядом со мной, – недовольно проворчал Тедрос, шаря взглядом по установленной на зеленой лужайке под сценой ложе для почетных гостей. Где-то там, в тени, и сидела сейчас Агата, затерявшись среди графов, маркизов и прочих титулованных бездельников. – И моя мать тоже.
– Агата пока еще не ваша королева, – холодно ответила леди Гримлейн, поправляя тюрбан на своих волосах. – Присутствовать рядом с вами на официальных мероприятиях она сможет только после того, как вы поженитесь. Что же касается вашей матери, то после ее скандального позорного побега из замка вместе с Ланселотом ей, я полагаю, лучше всего не показываться на людях. На вашем месте я бы вообще сохранила новость о ее возвращении в тайне. До более благоприятного момента.
Леди Гримлейн покосилась в сторону белого занавеса, прикрывающего расположенный у них за спиной балкон. Тедрос знал, что на этом балконе за этим занавесом прячется его мать, сидящая там вместе с Ланселотом, несколькими горничными и поварятами.
– Впрочем, думаю, что нежелательные новости уже успели просочиться, – добавила леди Гримлейн. – Ланселот устроил целый спектакль, когда прошлой ночью загонял в тюрьму членов Совета.
– Ну и что такого, если новости об этом просочатся или уже просочились? – пожал плечами Тедрос. – Напротив, я считаю, что чем раньше все узнают о возвращении моей матери и Ланселота, тем лучше.