Школа Добра
Шрифт:
– Не-е-ет...
Это Вепрь? На самом деле Вепрь? Закусила костяшки пальцев, чтобы не завыть в голос. Из-за меня... Это я, я его убила... В ушах зазвенело, и мне подумалось, что вот сейчас я потеряю сознание... Хорошо, чтобы раз и навсегда. Упасть в беспамятстве на пол, уснуть и не проснуться. Никогда больше...
Но сознание не терялось, хотя я уже глаза закрыла и даже вперед немножко наклонилась, чтобы падать было ниже, вместо этого оно выкинуло неожиданную штуку:
– И как это понимать? – произнесло оно голосом отвратительного айвэ, и я
– Она исчезла, клянусь, просто исчезла... не представляю, как сучке удалось выбраться, – ответил ему невидимый собеседник, а до меня дошло, что это не мое сознание со мной в игры играет, а подарок волшебной шкатулки об очередной гадости мне рассказать собрался.
Сига Танаис уверяла, что если серьги носить регулярно, то можно научиться направлять сигнал. Артефакт настраивается на внутреннее состояние носителя и вылавливает из эфира информацию, которая может быть владельцу, мне то есть, наиболее полезна.
И теперь я замерла немым изваянием и только молча слезы по лицу размазывала, стараясь не всхлипывать, чтобы не пропустить ни слова.
– Мне неинтересно, как. Меня волнует, что вы сделали для того, чтобы ее вернуть. У девчонки была абсолютная совместимость с ее матерью, ведь так?
Тяжелый вздох, а затем испуганное:
– Судя по всему... мы не уверены до конца. Ни один некромант не может дать ответ по единственной ступне. Если бы удалось найти голову...
– Если бы удалось найти голову, – передразнил айвэ Лиар. – Тут главное свою не потерять. Ты меня понял?
– Д-да, ваша темность...
– Верни Ингрид. Она нужна мне для обряда. Пока свободен.
И тишина. Я постояла еще некоторое время, прислушиваясь, но, видимо, сережки решили, что я услышала достаточно, и прервали трансляцию. Что это было вообще? Как все услышанное связано со мной? Это как-то должно мне помочь? Утешить? Или наоборот, окончательно добить? И кто такая, разорви меня дракон, Ингрид!?
Подошла к трельяжу, высыпала из одной из шкатулок драгоценности, и те поспешили разбежаться разноцветным горохом по всей спальне. Плевать. Меня камни никогда особо не волновали. Вернулась к мышиному трупику и, сдерживая рыдания, переложила застывшее тельце с пола на красный бархат.
– Прости, прости, пожалуйста, – прошептала искренне и кулаком нос утерла. – Я виновата, знаю... Но они мне заплатят, клянусь.
Закрыла крышку и отнесла коробочку к камину.
– Хороший погребальный костер – это самое малое, что я могу для тебя сделать, маленький друг, – тихонько подвывая, сообщила я и обратилась к огню:
– Сделай это красиво, пожалуйста!
Пламя услышало меня, впрочем, как и всегда, подмигнуло голубой искоркой, обхватило шкатулку ласковыми объятиями и вдруг, взревев мощно и оглушительно, взвилось вверх по дымоходу, выбрасывая в комнату смерчи сажи и тучи золы. А когда все стихло, за дверью моей совершенно не темной темницы послышался красиво построенный мат.
Ох, кажется, я снова влипла. Шмыгнула испуганно носом и сажу, осевшую на мокром лице, по щекам растерла.
Дверь распахнулась, и давешний слуга объявился на пороге. Без стука.
– Юлиана Александровна, головы закончились. Повар говорит, что в такое время никак невозможно достать... Может, вас устроят ножки?
Туплю и только испуганно таращусь на него, пытаясь представить, как они мне ногу айвэ запекать будут. На вертеле или в горшочке?
– И еще, – мужчина понизил голос и оскалился, а я интуитивно назад шагнула, немедленно в его зубах опознав волчьи клыки, – айвэ из замка отлучился по неотложным делам...
Знаем-знаем, что за дела. Не иначе, таинственную Ингрид искать ускакал.
– ...И о маленьком недоразумении с системой замкового отопления не знает. Не хотелось бы ему об этом рассказывать.
Одни шантажисты вокруг.
– Передумала насчет головы, – капризным голосом ответила я. – Собачатинки хочу!!
И во второй раз вышвырнула слугу вон. Кажется, я ненавижу оборотней. И не только оборотней, кажется. Ситуацию всю эту ненавижу. Двор темный и светлый вместе с ним. Интриги, заговоры и тайны. Ненавижу.
Дышу и делаю упражнения. Какой бы я ни была, кем бы я ни стала: темной ли, светлой ли. Это всего лишь я. Это моя жизнь. Мое крем-брюле, моя безлунная ночь. Никто не смеет манипулировать цветом моей ауры и мной.
Запугивают, шантажируют, похитили, Алекса мучили, Вепря... Об этом нельзя... Они думают, я не понимаю, для чего все это? Думают, не знаю, какую цель они преследуют?
Понимаю. Что одна наивная девочка не сможет переиграть по коварности и интриганству второго человека в темном королевстве. Понимаю, что все мои попытки надуть хитреца будут выглядеть, как игра цыпленка с лисицей в шахматы. Впрочем, и цыплята иногда выигрывают. Особенно, если у них есть скрытые способности и маленькая тайна.
Знаю. Что чем-то придется пожертвовать. Возможно, кусочком самой себя. Но другого выхода нет. Меня не оставят в покое никогда. Я слишком редкая зверушка, такую все хотят видеть в своем зоопарке. В маленькой клетке и с красным рубиновым ошейником на тонкой шейке.
Знаю. Что темный двор от светлого отличается только методами в достижении своей цели. Хотя и в этом, пожалуй, особой разницы нет. Одна грязь вокруг.
Так жалко себя стало... Даже больше, чем обычно.
Дверь уже привычно скрипнула, а я мысленно выругалась. Свинство какое! Не тюрьма, а проходной двор просто.
– Ножка врага, – пробурчал все тот же оборотень, только на этот раз с внушительным синяком на скуле. С почти радостной надеждой, что это я его так приложила, направилась к закаченному в спальню столику и, приподняв двумя пальчиками крышку и сморщив носик, посмотрела на блюдо.
– У меня на цыплят с детства аллергия, – гнусавым голосом соврала я и набежавшую слюну судорожно сглотнула.
– Это перепелки, – хмуро проинформировал мой тюремщик.
– И на перепелок тоже, – не растерялась я.