Школа Добра

Ли Марина

– Я даже видела, как ее строили.

– А про общее собрание в главном зале?

Тут я была вынуждена признать поражение. Вернулись все вчерашние страхи, и захотелось снова упасть на кровать и спрятаться под одеялом от всего мира.

В главный зал народу набилось уйма. И для такого большого количества студентов, собравшихся в одном месте, повисла удивительная тишина.

За кафедрой на сцене стоял Вельзевул Аззариэлевич. По правую руку от него – Ирэна, по левую – капитан Зерван Да Ханкар. Увидев меня, ответственный секретарь, чтоб ей провалиться,

зашептал что-то на ухо ректору. Выслушав внимательно говорившую женщину, глава Школы Добра кивнул и поманил меня пальцем.

На сцену под перекрестным огнем студенческих взглядов я поднималась, как на казнь.

– Встань там, – велел ректор и ткнул в сторону правой кулисы, где уже переминалась с ноги на ногу Зарянка и тосковал гениальный Амадеус Тищенко.

– Как думаешь, что будет? – зашептала фейка, как только я подошла.

Начальство грозно нахмурило на нас брови, и мы не рискнули продолжить разговор. Хотя, если бы мне дали ответить, я бы сказала:

– Капец нам всем...

Мысленно я уже упаковала чемоданы, вернулась домой, извинилась перед Сандро, покаялась перед родителями, согласилась на Шамаханскую и еще много чего сделала, в основном, печального и слезоточивого. А тем временем главные двери зала закрылись за последними вошедшими, и Вельзевул Аззариэлевич начал собрание:

– Нас всех ждет очень серьезный разговор.

Три студента за кулисами повесили головы, остальные замерли на своих креслах в зале.

– Вопрос первый. Барбакан. Тут я, в общем и целом, разобрался. Итак, первокурсники. Первая стратегическая группа, – косой взгляд в сторону капитана Зервана. – Я понимаю, что вы выполняли приказ, поэтому ругать за разрушения не собираюсь. Ответьте только: как вы его взорвали так, что никто ничего не слышал?

Тоненькая фигурка в розовом поднялась со стула и тихим голосом ответила:

– Мы его защитным куполом накрыли и потом уже...

– Защитным куполом?

– Который для открытых полетов, – пояснил кто-то невидимый в зале. И я поняла, что речь идет о том щите, который Зарянка сделала, когда мы на циновке летали.

– Понятно, – ректор кивнул. – Теперь о полетах. Где Фростик?

– Я тут! – вскочил Веник.

– Где циновка?

– Какая циновка?

– Не зли меня, Вениамин! – глава Школы постучал указательным пальцем по краю кафедры, и Вениамин вздохнул протяжно. – Отдашь деду. Пусть он с тобой сам разбирается.

Наш староста повесил голову и сел на место. Ректор же помолчал, по-прежнему отстукивая пальцем только ему слышный мотив, а потом продолжил.

– Теперь вторая стратегическая группа, – Амадеус Тищенко попытался спрятать свои гениальные руки за моей тощей спиной, но после короткого сражения получил пинка под зад и вылетел из-за кулис на середину сцены.

В зале раздался тоскливый стон. И я почти уверена, что страдал Динь-Дон, голос уж больно похож. Да Ханкар мстительно сощурился, Ирэна коварно улыбнулась, а староста химиков гордо выпятил грудь и заявил:

– Да, это сделал я!

Зенвар после этих слов почти зарычал, а я уже успела пожалеть и похоронить беспечного старосту химиков.

– Полагаю, ты знаком с правилом о сонном зелье? – спросил Вельзевул Аззариэлевич.

– А это и не сонное зелье, – возмутился Тищенко и потряс в воздухе своими гениальными ручками. – Это экспериментальный образец гипнотического распылителя.

– Подробнее! – одновременно произнесли ректор и преподаватель.

– Мое гениальное изобретение, – без ложной скромности начал, судя по выражению лица полуорка, будущий покойник. – Аэрозоль гипнотического действия. Достаточно брызнуть в лицо человеку – пока, к сожалению, только с близкого расстояния, – и украшенную синяком скулу потер. – И испытуемый выполняет любое ваше приказание.

Вельзвул Аззариэлевич сделал успокаивающий жест в сторону возмущенного Да Ханкара и произнес:

– Боюсь представить, что же ты велел сделать своему учителю... И главное, за что так жестоко?

Тищенко покраснел:

– Это все побочный эффект... Неожиданный и непредвиденный, между прочим. Я не учел сопротивляемость магии гена орков... И вот...

– Велел ты мне что, задохлик? – не выдержал неизвестности бывший легионер.

– Раздеться и лечь спать, – признался химик. – Я не ожидал, что вы впадете в бешенство и... и станете делать это прилюдно... и все остальное.

Ректор снова выбил дробь на кафедре.

– И что, на людей аэрозоль действует без... побочных эффектов?

– На людей, на фей, на эльфов, на дриад... Теперь вот я про орков знаю... Еще бы про чертей выяснить... – и просительный взгляд такой изобразил.

– Обойдешься! – проворчал Вельзевул Аззариэлевич и обратился к капитану:

– Как видим, злого умысла не было.

Воздух в зале заметно потеплел, и я поспешила взять обратно свои мысли про Шамаханскую.

– Не было, – согласился преподаватель по тактике и стратегии. – Но зачем? Ради эксперимента?

– Вы нам просто только два часа дали, а нам больше требовалось. Мы за два часа никак не успевали новую крепость построить.

Ректор и полевой командир синхронно закашлялись:

– Два часа? – просипел ректор.

– Да я ни слова не говорил, что они его за два часа должны построить! – возмутился Да Ханкар.

И тут зал взорвало. Заговорили все и сразу. И те, кто присутствовал в момент эпического приказа капитана, и те, за кем взбесившийся вояка гонялся по территории школы, и те, кто обо всем узнал с чужих слов, и даже я.

– Я просто хотел, чтобы они начали работать в команде! – обиделся полуорк. – А то это ваше деление на факультеты, знаете ли, как-то уж очень сильно их разделило...

Я замолчала на полуслове, я бы даже сказала, на полукрике, потому что поняла: преподаватель совершенно прав. Да, он не приказывал нам построить барбакан за два часа. Он просто сообщил, что мы его сегодня будем строить. И да, он велел доказать ему, что мы можем работать в команде.

Об этом же, по всей вероятности, думал и ректор.