Школа любви
Шрифт:
— Послушав вас, мисс Баркли, можно подумать, что вы намерены пустить в ход все средства, даже готовы изображать понимание и жалость при откровенной женской беседе.
Фэй задумалась, и это зародило у Саймона надежду. Он с нетерпением ждал ответа и в то же время боялся услышать его.
— Если это поможет мне в сборе информации, защищающей интересы клиента, то я, конечно, готова и на такой поступок.
Он так надеялся! И как велико разочарование…
— Да вы похожи на глыбу льда, — не выдержал Саймон. — А я, признаться, рассчитывал все-таки увидеть за маской непробиваемого безразличия женщину.
Лицо
Фэй несколько минут молчала, потом заговорила, медленно и холодно:
— Надеюсь, это был не комплимент.
— Послушайте, я ведь ничего такого не имел в виду. Просто брякнул, не подумав…
— Бестактное мужское наблюдение. Но я не обиделась. — Ее губы дрожали, когда она произносила эти слова.
Саймон с самого начала не верил в то, что ее невозможно вывести из равновесия. Да, Фэй была очень сильной, и выдержка ее достойна восхищения. Она не убежала, умываясь слезами. Но казавшаяся непробиваемой стена дала трещину, маска полного безразличия разбилась, не выдержав боли, которую он причинил Фэй своим высказыванием.
Да, я поступил низко и беспардонно, сказал себе Саймон, зато достиг того, чего хотел: она не повела себя по-женски слабо и несдержанно, но теперь мне совершенно ясно, что и ей, Фэй Баркли, присущи женские слабости.
Удовлетворение любопытства, однако, не доставило ему должного удовольствия, а, напротив, насторожило. И не потому, что он обидел Фэй. Все дело было в том, что, причинив ей боль, он почему-то страшно расстроился.
Вообще-то Саймон терпеть не мог неискренних слез — к этой уловке представительницы прекрасного пола часто прибегают. Он знал об их излюбленных приемах — разыгрывание сцен, демонстрация оскорбленных чувств… Кэтрин. Его мачеху смело можно назвать профессионалом в данной области. Саймон давно дал себе слово, что ни за что не позволит ни одной женщине обвести себя вокруг пальца.
Он взглянул в лицо Фэй, которая, заметив это, постаралась изобразить улыбку.
— Еще увидимся.
Она развернулась и направилась в сторону дома. Ее походка была твердой и решительной, платье скрывало очертания фигуры.
— Черт! — в отчаянии громко выругался Саймон.
Глава 3
Неподалеку от владений Уэстмора располагался пляж. Саймон окинул взглядом простиравшуюся перед глазами картину: сколько стройных, привлекательных, загорелых женщин! Одиноких женщин.
Почему же все его мысли крутятся вокруг этой странной, невзрачной Фэй Баркли? Он ничего не мог понять.
Закрывшись в своей комнате, Фэй разъяренно выдвигала и задвигала обратно ящики в шкафу, разбрасывала вещи по кровати и бесконечно повторяла глубоко ранившие ее слова. Так, значит, он рассчитывал разглядеть женщину за маской непробиваемого безразличия. Вот как!
Глыба льда. И у него хватило наглости сказать ей такое! Фэй схватила один из наиболее соблазнительных и откровенных предметов своего туалета и повертела в руках. Да если бы она была безразличной и холодной, разве могла бы оставаться равнодушной к изысканному белью? К теплому бренди и к шелковым прохладным простыням? К своим эротическим фантазиям, которые не с кем воплотить в жизнь? И даже тот человек, который вдохновлял ее на эти мечтания и в них являлся постоянным их участником, в реальной жизни был просто недосягаем.
Фэй рухнула на кровать. От бессилия и жгучей обиды пальцы сжались в кулаки, по щекам покатились крупные слезы. Как жесток и несправедлив был к ней Саймон! Впрочем, Фэй отдавала себе отчет, что он видел искусственно созданный ею образ — целеустремленную, строгую Фэй Баркли, женщину, готовую пойти на любые лишения ради достижения намеченной цели.
А может, Саймон почувствовал, что за этой маской, холодной и неприглядной, скрывалась другая Фэй, такая, какой ее практически никто не знал. Та Фэй, с которой он еще не знаком. Ведь она тоже догадывалась: скорее всего, преуспевающий Супермен представлял собой нечто большее, чем тот красавчик, на которого обращали внимание женщины.
Саймон Гарднер осудил ее сегодня за то, что она выполняла порученное ей задание по-мужски расчетливо и трезво, за то, что искусно сумела скрыть свои чувства и переживания, не выдав ни словом, ни взглядом душевного смятения.
Фэй не во всем соглашалась со взглядами отца, но основные жизненные принципы и ценности были заложены в ней с детства: преданность, уважение, целеустремленность. Она старалась придерживаться этих правил во всем — в отношениях с людьми, в работе. Только поэтому Фэй пыталась сделать все, что в ее силах, для человека, который, быть может, незаслуженно оскорбительно обращался с женой и унижал ее. Ведь в этом заключалась ее работа. Отношение мистера Уэстмора к супруге не имело никакого значения, вернее не должно было ни в малейшей степени повлиять на действия нанятых им профессиональных адвокатов. Именно к этому стремилась всегда Фэй Баркли — быть профессионалом.
Саймон должен понимать, что их обоих связывают узы одних и тех же этических норм, — но он ожидал от нее другой реакции только потому, что Фэй женщина. Он хотел увидеть ее сопереживания, проявление эмоций. Как обидно и больно, что именно этот человек недопонял ее! Фэй казалось, Саймон способен увидеть и осознать не только то, что лежит на поверхности, она надеялась, что он окажется проницательнее. Наверное, я ошиблась, подумала Фэй.
И все же ей очень не хотелось разочаровываться в Саймоне Гарднере. Быть может, он повел себя так неспроста?
Тут ей вспомнились многочисленные сплетни, разгуливавшие по офису. Поговаривали, что Саймон не случайно специализируется на бракоразводных делах, причем он всегда отдает предпочтение защите мужчин. Саймон придерживался мнения, что в большинстве случаев в крахе брака виновата женщина, и не скрывал своей точки зрения. И, если россказни о нескончаемых изменах его мачехи соответствовали действительности, можно было понять его отношение к прекрасному полу.
Во время разговора с Уэстморами Фэй не видела выражения глаз Саймона — на нем были солнцезащитные очки. Но она могла догадаться, какие эмоции переполняли душу Саймона: время от времени он закусывал губу и постукивал пальцами по столу — все это говорило о внутренних переживаниях и неравнодушии. Да, да, его тронула та неприглядная сцена, свидетелями которой им пришлось стать. И, несмотря на данный Саймоном совет супругам относительно общения через адвокатов, несомненным было одно: он сочувствовал миссис Уэстмор.