Школа министров

Иногда Сергей Алтунин думал, что все мы накрепко включены в некие общественные, производственные, бытовые орбиты и по ним совершаем из года в год свой беспрестанный бег.

Случается и так: на нашу укатанную, как шоссе, орбиту вдруг перескакивает «сторонний» человек. Он приносит с собой свое беспокойство, свои претензии к нам, и мы невольно соприкасаемся с миром иных представлений и требований, начинаем понимать, что существуем не сами по себе и не для себя - мы лишь частичка чего-то очень большого, стремящегося быть единым целым.

Такой «сторонний» человек, начальник Котуйканского рудника, сидел сейчас перед Алтуниным. У начальника рудника было обожженное ветром лицо, вспухшие, потрескавшиеся губы. И глядел он как-то исподлобья, прищурившись, словно оберегая глаза от невидимых разбушевавшихся стихий. Внешнему своему виду он, должно быть, мало придавал значения: в кабинет высокого должностного лица из другого министерства, другого главка явился в толстом сером свитере, поверх которого надел темно-коричневую замшевую куртку. Очевидно, привык к пятидесятиградусным сибирским морозам и, даже очутившись в Москве, с подозрением относился к климату.

«Неужто ему не жарко?» - с иронией подумал Алтунин.

В чужом кабинете начальник рудника вел себя свободно. Расставив ноги в меховых ботинках, широко раскинулся в кресле, почти возлежал. С губ не сходила непонятная улыбка. Вытащил из кармана пачку дорогих сигарет, хотел закурить, но вроде бы раздумал. Переменил позу, слегка подобрался.

– Можно, можно, курите, — улыбнулся ему Алтунин. — Я к дыму привычный.

Начальник рудника, кисло поморщившись, сделал отстраняющий жест.

— Пытался пробиться прямо к начальнику главка товарищу Ступакову, но не пустили, — проговорил он хрипловатым голосом. — К вам едва прорвался: неприемные часы. А я завтра чуть свет улетаю...

— У Ступакова только что умерла жена, — сказал Алтунин. — Сами понимаете...

Начальник рудника поджал губы. Выдержав паузу, произнес с горечью:

— Понимаю. И сочувствую. У меня самого рудник умирает. Целый рудник!

— В каком смысле?

— В прямом. В забоях приостановлены работы.

В глазах посетителя появилась злая желтизна. Он резко провел ладонью по взъерошенным волосам, но волосы продолжали торчать, завиваясь в яркие бронзовые кольца.

– С вашего позволения?.. — Посетитель вопросительно взглянул на Сергея и направился к двери.

– Да, да, — машинально ответил Сергей, не понимая еще, на что, собственно, требуется его разрешение.

– У меня там, в приемной, напарник. С аппаратурой. Мы долго вас не задержим, — пообещал начальник рудника и, распахнув дверь, крикнул: — Максим Васильевич, войдите!

На пороге появился волосатый молодой человек с чемоданчиком в руках. Этакий викинг, закованный в синий брезент. Кивнув Алтунину, словно боднув его на расстоянии, что, по всей видимости, должно было обозначать приветствие, он молча принялся за дело: раскрыл чемодан, извлек оттуда раздвижной штативчик, проектор, развернул белое полотно.

Сергей продолжал недоумевать: что они собираются делать?

Тем временем молодой человек успел погасить свет. В кабинете сделалось темно. Задрожал белый луч - и на экранчике появился заснеженный карьер открытых разработок. По уступам карьера стояли экскаваторы и драглайны. Возле них суетились люди в меховых шапках и полушубках, а машины оставались неподвижными, будто замерли навсегда. Сергей как бы сверху увидел весь рудник - огромный амфитеатр, дымящийся от мороза. И повсюду - мертвые машины.

– Это наш рудник Котуйканский, — пояснил посетитель. — А вот те застывшие драглайны - продукция заводов вашего главка, товарищ Алтунин. Под вашим неусыпным руководством производственное объединение «Самородок», которым командует товарищ Скатерщиков, изготовляет машины, непригодные для эксплуатации в суровых климатических условиях. Ноябрь, а у нас минус пятьдесят три. Драглайны же не выдерживают и минус тридцати: их самые ответственные детали не имеют достаточной хладостойкости. Об этом мы писали Скатерщикову, писали Ступакову, писали заместителю министра Лядову, да, видно, никому нет дела до наших забот. Вы, кажется, возглавляете здесь службу изучения спроса готовой продукции?

– Да, вас направили по адресу, — недовольно ответил Алтунин, — Но у нас нет других машин. Серийное производство. Драглайны с хладостойкими деталями не выпускаем, так как ориентируемся в основном на европейскую часть СССР. Ну и на экспорт...

Экранчик погас. Молодой человек включил свет. Начальник рудника сидел теперь, вобрав голову в плечи.

– А кто в таком случае должен обеспечивать нас: Сибирь, Дальний Восток, Крайний Север? — спросил он. Голос был глухой, отчужденный. — Производственное объединение Скатерщикова расселось, можно сказать, в самом центре Сибири, а продукцию гонит в европейскую зону и на экспорт...

Сергей пожал плечами.

– По-видимому, нужны специальные заказы. Ведь жили вы как-то до сих пор?

– Не жили, а приспосабливались, выкручивались. В холодную пору сидим сложа руки, а с потеплением занимаемся штурмовщиной. Убытки в миллионы рублей. И сейчас план повис на ниточке. Нельзя дальше так! Что значит специальный заказ на хладостойкие машины? Это слишком дорого обойдется. Почему специальный, а не серийный выпуск?

– Да хотя бы потому, что рудников, работающих в жестких температурных условиях, раз, два - и обчелся.