Школа министров
Шрифт:
Он с облегчением вздохнул, определившись с «лишними» заводами. Пусть изготовляют запчасти! И Скатерщиков обрадуется. Можно все поставить на широкую ногу.
Была у него и другая великолепная идея: перевести главк на хозрасчет. Идея идеей. Ее-то следует обосновать во всех тонкостях... Чтоб без сучка, без задоринки...
Алтунин прикидывал, как централизовать ряд функций предприятий и расчеты с государственным бюджетом. Нужно будет сразу же создать в главке фонды развития производства, материального поощрения, научных исследований, освоения новой техники... Вот тогда-то Петр Скатерщиков попадет в жесткие экономические рукавицы Алтунина,
Сергей был убежден, все его предложения будут приняты — другого пути просто нет. Хозрасчет — неумолимый бог. Как говорил покойный Юрий Михайлович Самарин: тот мудрен, у кого карман ядрен. Нужно создать «ядреный карман». Без такого кармана немыслима стратегия подотрасли.
Да, у Алтунина уже сложилась стройная картина, и он готов был хоть завтра доложить обо всем на коллегии министерства. Четко, ясно. Цифры сами говорят за себя.
Готов был... До сегодняшнего вечера. До появления Гривцова. Этот Гривцов десятком злых фраз разрушил все.
А через несколько дней соберется коллегия министерства. С чем же он выйдет на нее? Гривцов зацепил такую целину, без разработки которой все предложения, подготовленные ранее, выглядят банальными.
Перевести главк на хозрасчет... Эка невидаль! Идея давно витает в воздухе. Главки других министерств уже переходят на хозрасчет, и это считается в порядке вещей. Главк должен обрести экономическую силу, быть подлинным хозяином в подотрасли, превратиться во всесоюзное промышленное объединение...
Ничего-то примечательного не «нагенерировал» ты, Алтунин! А Гривцов зацепил, зацепил...
Он шагал по кабинету, забыв о том, что пятница, что обещал Кире прийти пораньше и что стрелка часов ползет к восьми. Шагал и шагал, хмурый, с низко опущенной головой. Шагал, упрямо рассекая всем широким туловищем, плечами, лбом некую упругую среду, имя которой «мыслительное поле».
Черт бы его побрал, этого Гривцова! Небось отправился в театр, сидит, посапывает, ничего не соображая и не глядя на сцену. Так, для отчета перед женой: был, мол, в Театре имени Моссовета. Ставили про современность. Мне бы на руднике такую современность!.. А может быть, нахохлившись, одиноко сидит в гостинице и прикидывает: куда еще пожаловаться? Хотим нормально работать, а нас заставляют совершать подвиги. Руды от того не прибавится...
Экая ты неподатливая, Сибирь. А какие таишь богатства! Руды, цветные металлы. Здесь основные запасы природного газа, гидроэнергоресурсов страны, фосфоритов, углей. Крупные земельные ресурсы, огромные спелые и перестойные леса... Концентрация минерального сырья и топлива на крупных месторождениях не только позволяет, но и настоятельно требует применять здесь для разработок современную мощную технику. При чем здесь какой-то там начальник Котуйканского рудника? Можно подумать, будто Гривцов открыл проблему зонирования машиностроения. Как бы не так! Проблема порождена самой жизнью. Разве сам Алтунин еще тогда, когда был генеральным директором объединения, не задумывался над некоторыми организационными издержками единого комплекса машиностроения? В том числе и над тем, что при этом высоки затраты на транспорт, слабо учитывается специфика эксплуатации машин по отдельным районам? Задумывался, задумывался. И почти интуитивно нащупывал способы устранения этих издержек. Главный из них — пропорциональное размещение производительных сил на территории страны. Не об этом ли говорилось в директивах последних партийных съездов?
Они, эти директивы, были тем живительным воздухом, которым ежечасно дышал руководитель производства Сергей Алтунин, дышали миллионы советских людей. Так почему же он, выслушав начальника рудника Гривцова, впал в дурное расположение духа?
Может быть, потому, что Гривцов грубо и прямолинейно сформулировал проблему? Дал почувствовать: дело не терпит! Вы там продолжаете изучать в своих институтах все аспекты развития и размещения отраслей машиностроения, строите математические модели, а нам подавай надежную технику! И не в каком-то необозримом будущем, а сегодня, сейчас. Будто кол вбил в землю.
Неожиданно для самого себя Алтунин вдруг порадовался тому, что не он, а Гривцов вбил этот кол, вокруг которого все должно закрутиться, завертеться.
Так в чем же она, проблема Сибири? Основная, коренная?
Алтунин перебирал в уме пункт за пунктом. Захотелось понять Сибирь, как не понимал ее до сих пор, взглянуть на нее с теперешней своей высоты, с какой-то новой точки зрения. Скорее всего с экономической. Впрочем, эта точка зрения не такая уж и новая для него. Все последнее время ему приходилось быть, по сути, экономистом, ибо она, экономика, являлась квинтэссенцией производственных отношений. Душа Алтунина с годами становилась словно бы более строгой, она требовала и от людей и от явлений четкости, проявления основной сути.
Сергей начал «черстветь» уже тогда, когда его поставили во главе объединения «Самородок». Исчезли чисто личные отношения с десятками хорошо знакомых людей. Хозрасчет требовал жесткости, категоричности. Тут была игра по очень суровым правилам. Тогда-то и появилось у него жесткое выражение лица: губы сделались словно бы тоньше. А в глазах застыла холодная отрешенность беспрестанно думающего человека.
...Конечно же, если удастся быстро перевести главк на хозрасчет, превратить его во всесоюзное промышленное объединение, легче будет осуществить и основную стратегическую цель — зонирование машиностроения. Петр Скатерщиков и пикнуть не посмеет — ему придется подчиниться необходимости. Единая техническая политика!..
Но перевести главк на хозрасчет не так-то просто. Хозрасчет предполагает самоокупаемость, без этого главк не превратится в орган экономического управления! У него должны быть свои деньги. Не из государственного бюджета, а свои — часть прибыли предприятий. Средства, которыми можно маневрировать вполне самостоятельно.
Нужны деньги, нужны...
А зачем они тебе, Алтунин? Для осуществления каких честолюбивых замыслов? И чем провинился перед тобой Петр Скатерщиков, успешно выполняющий план, только что награжденный за это орденом Трудового Красного Знамени?..
Он опамятовался, только когда зазвонил телефон. Звонила Кира.
— Алтуня, ты жив?
— Вроде был жив. А что?
— Пятница. Сидим все трое у семейного очага и ждем, яви милость, великий человек.
— Еду, ребятишки, еду. У меня тут Эврика! Вот и задержался.
— Привози и ее: пельменей на всех хватит.
Сергея удивила спокойная уравновешенность Ступакова. Анатолий Андреевич не выглядел усталым, измученным. Похоронив жену, сразу же явился в главк. Сидел в кресле монументальный, с обычным твердым взглядом, с нестареющим лицом, аккуратно подстриженный — словно бы ничего и не случилось в его жизни. Потому и не хотелось думать о нем как о несчастном, одиноком старике.