Школа министров
Шрифт:
— Знаешь, почему дикий кабан лоб о дерево расшибает? — с подковыркой спрашивал его Скатерщиков. — Сей вепрь умеет бегать только по прямой. Не сворачивая. Положим, гонится за мной, а я спрятался за дерево. Ну, он со всего размаха и бахнет башкой!.. А мораль сей басни такова: если у тебя недостает сдерживающих центров, ходи полегче. Гляди, что впереди. Умей свернуть вовремя.
Алтунин смеялся:
— Умница ты, Петр Федорович. Таким и должен быть генеральный директор производственного объединения: умей свернуть вовремя.
Но
— Алтуня, не рехнись! — предостерегала Кира. — Ты в самом деле вепрь, не признающий гигиены умственного труда.
— А разве есть такая гигиена? Зачем она мне? Я и так уже с пахвы сбился: видишь, физиономия по шестую пуговицу вытянулась. В нашем деле ведь как: умом не раскинешь — пальцами не растычешь. Стратегия, одним словом.
Алтунин напросился на прием к Лядову. Тот его принял, несмотря на занятость. Они всегда испытывали симпатию друг к другу.
Геннадий Александрович за последние годы сильно поседел, но сохранил легкую, почти юношескую фигуру, стремительность движений. Сергей уловил в его внешнем облике что-то общее с великим математиком Лобачевским, каким тот запомнился по портрету, виденному в институте.
Приветливо щуря голубые глаза, заместитель министра тронул Алтунина за плечи, усадил в низкое глубокое кресло.
— Хорошо, что зашли. Как генеральная схема? Нагенерировали?
— Что-то вроде того, да не знаю, в ту ли сторону закручиваю колесо.
Он рассказал Лядову о визите начальника рудника Гривцова, о разговоре со Ступаковым, с Петром Скатерщиковым.
Лядов не перебивал, но чувствовалось, будто он чем-то недоволен. Была у него такая привычка: когда сердился, то мял собственный подбородок. Сейчас он тоже мял его. Сергей это заметил и замолчал.
— Да, нагенерировал — за три года не разберешься! — сказал Геннадий Александрович с легким раздражением. — Почему вас всегда заносит?
Алтунин пожал плечами:
— Не знаю. Но проблему все равно решать придется. Рано или поздно.
— Какую проблему?
— Проблему зонирования. Я имею в виду создание комплексов отраслей машиностроения, удовлетворяющих прежде всего местные потребности в машинах и оборудовании.
— Все это я понял, — сказал Лядов уже спокойнее. — Вы знаете, почему в стране образовался единый машиностроительный комплекс?
— Догадываюсь: узкая общесоюзная специализация заводов машиностроения весьма эффективна по сравнению с многономенклатурным выпуском изделий.
— Совершенно правильно! Так чего вам еще? Ограниченный объем потребности в однородных машинах и оборудовании даже крупнейших территорий, таких, скажем, как Сибирь, и привел к образованию единого машиностроительного комплекса.
— А если я докажу, что не такой уж он ограниченный, этот объем потребности? Я не против единого машиностроительного комплекса, его нужно сохранить. Только следует, по-моему, исключать отрицательные стороны...
— Что вы имеете в виду?
— Неиспользованные резервы!
— Поясните.
— Мне кажется, что весьма значительные мощности машиностроения в восточных районах Сибири используются для выпуска несвойственной этим районам продукции. Зачем там производить оборудование для текстильной промышленности? Текстильных-то фабрик нет. И вот мы везем с завода эти машины бог знает куда, за десять тысяч километров, где есть в них нужда. Огромные транспортные расходы, ненужная загрузка железных дорог. А в итоге — замедление оборачиваемости оборотных средств. В то же время в Сибирь отправляем, опять же за тысячи километров, то, что можно производить в Сибири. Мы с вами сибиряки, и нам ли не знать цену подобным нерациональным перевозкам!
—- Ну и что вы предлагаете?
— Нужно сделать так, чтоб машиностроение восточных районов максимально удовлетворяло местные потребности.
Лядов сощурился еще больше, помял подбородок и рассмеялся.
— Очень убеждает. — сказал он. — А как вы думаете, почему все это происходит? Ну, с нерациональными перевозками? Может, от бесхозяйственности нашей, а? От головотяпства? Ведь все, что вы рассказали, — сущая правда, и всем это известно.
Сергей смутился. Именно так он и думал. Но вопрос Лядова таил коварство.
— Слыхал про Нерчинский электромеханический завод? — спросил Геннадий Александрович. — Там сейчас выпускается электродвигателей в десять раз меньше, чем на вильнюсском заводе «Эльфа»; зато всю продукцию он поставляет своему району. Казалось бы, идиллия в духе Алтунина. Только очень дорого обходятся покупателю нерчинские электродвигатели — выгоднее привозить их из Вильнюса, чем делать у себя. А почему так? Да потому, что на небольшом Нерчинском заводе невозможно внедрить специальное и автоматическое оборудование, передовые формы и методы организации производства.
— Значит, нужно расширить нерчинский завод! — убежденно сказал Сергей.
Лядов с удовлетворением потер ладони.
— Правильно. Вот вы и в лузе! А знаете, к чему приведет такое расширение? Скажу вам по секрету: свыше восьмидесяти процентов продукции расширенного завода придется вывозить в другие районы страны. Опять колоссальная загрузка транспорта...
Как всегда, Лядов разбил доводы Алтунина с присущим ему изяществом. Сергей и опамятоваться не успел, как оказался в ловушке, подстроенной Геннадием Александровичем.