Школа одаренных переростков
Шрифт:
98
Но вот наконец взревели двигатели.
Машина дернулась и стала, покачиваясь, подниматься.
Глядя в иллюминаторы, мы притихли. Купол удалялся, уменьшался, потом плавно пошел в сторону, а в скором времени и вовсе слился с волнистой пеленой сибирских снегов.
Весь
— Ну, так где твои возможности? — крикнул Дмитриенко, наклонившись к Малинину. — Сделай для пробы какой-нибудь пустячок. Хоть матрешку.
— С нашим удовольствием! — отозвался Малинин.
Он поднатужился — и в руках у него оказалась пестрая деревянная куколка.
— Вот так, братва! — удовлетворенно сказал он. — А вы уже и грабки опустили: "Размагнитят, размагнитят"…
И протянул матрешку Соне со словами:
— Это тебе. Бери, не бойся, она не живая.
Соня взяла, посмотрела — и, побледнев, бросила матрешку на пол. Черные глаза ее вспыхнули хорошо знакомым мне жгучим огнем.
— Эй, ребята! — предостерегающе крикнул я. — Давайте жить дружно!
— Буду я еще тратиться, — фыркнула Соня.
Я подобрал с полу куколку, взглянул.
У матрешки было лицо нашего куратора Олега Олеговича: синие глаза, стриженая макушка, волевой подбородок — и так хорошо знакомый всем нам сардонический прищур.
— Дай сюда, — сказала Соня.
Отобрала у меня матрешку, сунула ее в карман шубы и отвернулась к окну.
"Значит, Олег не соврал, — подумал я, — и к нашей памяти они не притронулись. Но тогда… тогда это всё меняет. Ничего мы пока Навруцкому рассказывать не станем, и тетрадь пусть пока полежит. Перебьется Аркадий Борисович. Ишь, губу раскатал, охотник за сенсациями! Ему будут премии вручать, а нас держать за стеклом в каком-нибудь закрытом институте и изучать томограммы наших мозгов. Мы еще хорошенько всё взвесим".
Видимо, в своих размышлениях на эту тему я был не одинок.
— Нет, ребята, нам нельзя разбегаться! — воодушевился Малинин. — Вместе мы — кодла. Да с такими возможностями… Хотите, пропеллер сломаю?
— Подожди до посадки, — пробормотал Денис, и непонятно было, шутит он или продолжает предрекать то, во что сам уже не верит.
— А может, партию оснуём? — не унимался Малинин. — В смысле основаем. Молодежное движение «Беспредел». И перевернем всю матушку-Россию. А, ребятки?
Ответом ему было молчание.
Леночка медленно повернула голову и посмотрела на меня.
Я думал, что в ее глазах будет испепеляющая ненависть, но ошибся.
Просто она хотела мне что-то сказать.
— Что? — наклонился я к ней.
— Меня послали новеньких агитировать, — сказала она мне на ухо. — Если захочешь — найдешь меня в Питере.
— Чего это ради? — поинтересовался я.
— Не "ради чего", а "ради кого", — проговорила Леночка. — Ради меня, Алёша. Я буду без тебя сильно скучать…
Я покосился на Черепашку.
Черепашка сидела по другую сторону от меня, напряженно выпрямив спину, и делала вид, что ничего не слышит.
Она была уже не в шикарной дубленке, а в черной стеганой телогрейке: из принципа. И не в норковой шапке, а в темном деревенском платке. Тоже из принципа.
Но оскорбленное лицо ее по-прежнему оставалось прекрасным.