Школа прошлой жизни
Шрифт:
— Ты не видела Арчи? — спросила я пробегающую мимо студентку, та только мотнула головой. Это против школьных правил — она должна была остановиться и обстоятельно ответить мне, но сейчас шло что-то вроде мобилизации. Спасибо госпоже Джонсон.
Ее я действительно нашла в классе. Она сидела, уткнувшись в журнал, и выставляла оценки, тихо ругаясь себе под нос.
— Госпожа Джонсон? — позвала я. Разумеется, я не собиралась выговаривать ей за самоуправство, просто хотела узнать. — Вы приказали протопить Школу? Зачем?
— Зачем? — госпожа Джонсон удивленно вытянула шею и посмотрела на меня, словно не узнавая. — Да что ты, Стефани, детка, давно было пора!
Я работала в Школе второй год. Совсем немного, если сравнивать с остальными преподавателями, и абсолютно ни в какое сравнение мой срок не шел с тем, сколько здесь прожила госпожа Джонсон.
— Но никогда так не делали, — промямлила я.
— Да, тут в стенах сплошные дыры! — госпожа Джонсон закашлялась, сунула руку в карман, вытащила трубку. — Не ругайся на меня, — попросила она, — это единственное, что мне помогает успокоиться. Да не ищи в этом тайного смысла, детка, пока тут торчит этот бездельник Арчи, можно заставить его шпаклевать стены. Поспит пару дней в тепле, почувствует разницу. Это у него в конуре можно ходить голым. Вот не удивлюсь, если он так и делает.
И она, отложив трубку, снова сунула нос в журнал, но я уходить не спешила.
— Почему он так сильно напуган? — спросила я. — Пусть он напридумывал себе то, что видел, но он явно что-то имел в виду? Какое-то зло? — Госпожа Джонсон молчала — ну, то есть она продолжала ругать нерадивых студенток, но никак не реагировала на мои слова. — Пожалуйста, это может быть важно!
Я подошла к кафедре ближе. Госпожа Джонсон наконец соизволила повернуться ко мне.
— Детка, ты мне мешаешь.
Она смотрела на меня слишком внимательно, чтобы я могла трактовать это неверно: она хотела убедиться, что я в самом деле хочу это узнать.
И поэтому я прошла за первую парту и села как примерная студентка. Даже руки сложила перед собой. Госпожа Джонсон сдалась.
— Если мы верим в зло, верим в святость, — напомнила она. — Если не верим в святость, не верим и в зло.
Я кивнула.
— Скажи мне, Стефани, детка, что общего у всех пострадавших от этого зла?
Глава одиннадцатая
Я задумалась. Общего? На первый взгляд — ничего. Бедная сирота Лайза Кин, Дама Рут Рэндалл, госпожа Лидделл, которую я не знала, то ли считать, то ли нет, дурачок Криспин. Возраст, пол, положение, происхождение…
И на второй взгляд — тоже.
— Ты думаешь, детка, это уже хорошо.
Я вздрогнула и посмотрела на госпожу Джонсон.
— Но я ничего не могу придумать, — призналась я. — У них все абсолютно разное.
По хмурому лицу госпожи Джонсон я понимала, что не угадала. Общее что-то было, но я не видела его. Может быть, лучшим решением было встать, извиниться за беспокойство и обо всем забыть, отправиться искать Арчи, пока он еще стоял на ногах, и проверить предположение госпожи Джонсон насчет того, что он пригреется и начнет шпаклевать дырки в стенах. Но я сидела и чего-то ждала.
— Это бывший монастырь, — подтолкнула меня в нужном направлении госпожа Джонсон. — Земли, на которых благодать Сущих.
— Разве эта благодать может уйти? — осторожно спросила я. — То есть… в Школе не происходит ничего такого, что могло бы осквернить эти земли, так?
Госпожа Джонсон с готовностью закивала.
— Арчи, старый пьяница, мелет всякое с нетрезвых глаз, — проворчала она. — Спроси меня, так я скажу — что там байка, что истина, никто не разберет. А вот что правда, так это то, что узнать он ничего не мог…
Она говорила загадками. Или, быть может, мне так казалось из-за того, что я была в Школе человеком пришлым и новым.
Госпожа Джонсон отодвинула в сторону классный журнал, сняла очки, протерла их полой потрепанной монашеской кофты и положила на стол, снова принялась крутить в руках трубку. Она словно не могла решить, говорить мне все как есть или оставить меня в полном неведении.
— Давным-давно, — наконец начала она, — когда монастырь только основали, да и дома этого не было, построили-то его сильно позже, между Новоявленной Вероникой, в миру графиней Вероникой Шеррингтон, и ее сводным братом Юджином началась считай что война. Новоявленная Вероника была законной дочерью отца своего, а значит, наследницей, а брат ее наследства отцовского, как и титула, был лишен. По слухам, Юджин дошел до самого короля, но тот против закона идти не стал, признал, что воля покойного графа должна быть исполнена. Ну а что наследница решила посвятить свою жизнь служению Сущим, так на то ее воля, много ли женщинам дозволено, так хоть в этом никогда не противились.
Я внимательно слушала, но не понимала, какое отношение имеет Новоявленная Вероника, причисленная к Святым Дщерям, к нашим несчастным случаям. Или убийствам.
К нашим смертям.
— Юджин в отместку устроил на этих землях резню. Жег и вырезал целые деревни, от детей до старцев, тогда тут много было поселений… — Госпожа Джонсон взвесила на руке трубку — возможно, прикидывала, стоит ли мое молчаливое разрешение курить в классе той истории, которую она мне рассказывала, но к определенному выводу не пришла. — Кончилось все тем, что поймали его с его бандой озлобленные мужики, потерявшие дома, детей да родителей, и вздернули на деревьях. И не сказать, что Новоявленная посчитала это зверством, да простят меня Сущие, была она молодой, а очень уже неглупой, поэтому просто отобрала у крестьян эти земли и передала их монастырю. Тогда их и освятили. И поверь, детка, что после такого кровопролития освятили как следует.
Я насупилась. Я рассчитывала, что госпожа Джонсон расскажет мне о древнем зле, а вместо этого она мне объяснила, почему святость этих земель не подлежит никакому сомнению.
— Как благое, угодное Сущим дело открыла Новоявленная здесь своей волей и на свои средства первую Школу Лекарниц…
Из вежливости я кивнула.
— И скажи мне, что сейчас изменилось?
— Школа больше не принадлежит монастырю?
— Умница, — похвалила меня госпожа Джонсон. — И что общего у всех четверых?
— Они не монахи? — наугад сказала я, но госпожа Джонсон аж подпрыгнула от восторга.
— Умница же! — И, уже решив, что никакие мои возражения не помогут, обстоятельно принялась раскуривать трубку. Я ждала: что же дальше?
Но госпожа Джонсон сочла историю исчерпанной. Она сидела, с наслаждением пыхтя сладким дымом, и рассматривала меня сквозь серые пятна.
— Это если мы верим в святость и зло, — закончила она.
— А если не верим?
— А если не верим, — развела руками госпожа Джонсон, — то я бы дорого отдала, чтобы узнать, откуда этот пьяница набрался своих идей. Но так как я стара и кто знает, что Сущие посчитают дорогой для меня платой, то я скажу — может, и милует нас их гнев.