Школа суперменов
Шрифт:
— Женя, — сказал Тема Боксер. — Это очень нужный человек.
— На хера он нужен?
— Он продает путевки.
— Чего? Какие путевки?
— Очень выгодные. Специально для таких людей, как мы с тобой.
— Да? — Мезенцев непонимающе уставился на приятеля. Алкоголь все еще бушевал в крови, тормозя осознание происходящего. — А какие мы с тобой люди?
— Опытные, — сказал Тема. — У нас есть опыт, у него есть бабки. Если тебе нужны бабки, подходишь к нему и продаешь свой опыт.
— А при чем здесь путевки? — упорствовал Мезенцев.
— Это и называется
Мезенцев встряхнул головой и пристально посмотрел на Тему. Этот взгляд должен был означать — ты имеешь в виду именно это? То, о чем я сейчас подумал?
Тема понял этот взгляд по-своему.
— Если тебе этого мало, можешь поехать в круиз.
— Это что еще...
— Африка. Балканы. Ближний Восток. Как минимум на два года.
Мезенцев почесал в затылке. Ресторанный загул неожиданно превратился в демонстрацию того факта, что у мира имеется двойное дно и оно специфически пахнет кровью и деньгами.
— А ты сам-то... Сам-то ездил по этим путевкам?
— Как тебе сказать, — Тема почему-то уставился в пол. — Мне просто бабки были очень нужны. В бабках все дело. Кайфа я от этого не имею, честное слово.
Это было году в девяносто шестом. Два года спустя деньги понадобились Мезенцеву.
Или же он убедил себя, что деньги нужны ему до такой степени.
Мезенцев предпочитал не вдаваться в детали.
— Я не увлекаюсь путевками, — сказал он Генералу. — Зачем мне это? Меня мой бизнес кормит, а всех денег не зашибешь, ты сам только что сказал...
— Но могут быть и другие причины, — мягко сказал Генерал. — Не денежные.
Мезенцев почесал правую бровь. Кажется, это по-прежнему был разговор старых знакомых, а стало быть, продолжать скользкую тему путевок и мотивов, по которым люди ими увлекаются, было совершенно необязательно. Можно было легкомысленно рассмеяться и свернуть к другой теме. Но, зная Генерала, Мезенцев решил, что так делать не стоит. Надо расставить точки над "и".
И не брякнуть при этом ничего лишнего.
— Не знаю, — сказал Мезенцев. — Не понимаю, какие еще могут быть причины, кроме денег. Я и тогда, на войне, боялся, что с ума сойду, стану каким-нибудь психом. Зачем теперь снова в это лезть? Я уже не мальчик, мне все эти игры... — Мезенцев поморщился.
— Да, — кивнул Генерал. — Я понимаю. Меня тоже тянет писать мемуары и совсем не тянет ввязываться в какие-нибудь авантюры. Наверное, это называется «старость».
— Или мудрость, — подлез с комплиментом Мезенцев, довольный, что они все же соскочили с опасной темы. Генерал засмеялся и сказал, что когда двое мужиков начинают говорить не о бабах, не о машинах и не о деньгах, а о смысле жизни, то они или до чертиков нажрались, либо им пора на свалку...
Мезенцев тоже засмеялся. «Я мог бы это сделать...» — снова подумал он, но теперь уже совершенно точно знал, что мысль, зудевшая в его черепе все это время, так и останется неозвученной, невысказанной. Она останется с Мезенцевым.
А сказать он хотел вот что:
«Хреновая у тебя тут охрана».
И еще он хотел сказать:
«У тебя настолько хреновая охрана, что я бы смог это сделать. Я бы смог легко это сделать. А ведь есть люди и поспособнее меня».
Мезенцев мог навскидку назвать пяток маршрутов, которыми можно было незаметно пробраться на территорию санатория, мог назвать с пяток выгодных позиций, где можно было залечь, отдышаться, а потом влепить Генералу пламенный привет из снайперской винтовки на пару сантиметров ниже козырька бейсболки.
А пожелай какой-нибудь оголтелый глоткорез поквитаться с Генералом вручную, глаза в глаза — и это было реально, потому что два генеральских мордоворота могли лишь лениво нарезать круги по лужайке. Обстановку они совсем не держали.
Наверное, стоило сказать об этом Генералу, а Генералу стоило прислушаться, потому что даже Мезенцев, не слишком осведомленный в тонкостях генеральских дел, знал, что в трех странах выписаны ордера на арест Генерала, в одной он заочно приговорен к пожизненному заключению, а примерно дюжина государств никогда не выдаст ему въездной визы. Несколько заслуженных деятелей преступного мира уже давно грозились пустить Генералу кровь.
Поэтому в интересах Генерала, ей-богу, стоило выпустить мезенцевскую мысль наружу, но только делать этого Мезенцев не стал, и виной всему был сам Генерал, так некстати заведший речь о путевках.
Из таких речей, да из предупреждений о хреновой охране у Генерала могло сложиться впечатление, будто Мезенцев его пугает, а пугать Генерала было занятием неблагодарным и опасным для здоровья.
И Мезенцев промолчал, мысленно успокоив себя рассуждением, что раз Генерал жив до сих пор, то и впредь с ним ничего не случится. Он сам позаботится о себе, и получится это у него лучше, чем у большинства людей. На то он и Генерал.
4
Напоследок Мезенцев и Генерал обнялись, причем Генерал так треснул Евгения ладонью между лопаток, что у того исчезли последние сомнения в мощи генеральского тела и духа.
И, уже подходя к воротам санатория, Мезенцев осознал — он только что впервые соврал Генералу. Причем не в какой-то мелочи, а по-крупному. И Генерал этой лжи не заметил.
Это, по мнению Мезенцева, означало приход старости Генерала и наступление его самого, Евгения Мезенцева, мудрости.
Шесть часов спустя после душевного расставания с Генералом Мезенцев садился в самолет рейса Москва — Сочи. Из Сочи Мезенцев на такси доехал до Дагомыса, где для него уже было снято жилье.
Через два дня Мезенцев получил посылку из Москвы, отправителем которой являлся он сам. Помимо большого купального полотенца, пляжных шлепанцев и спортивного костюма, в посылке находилась пенопластовая коробка с наклейкой «Детский металлический конструктор». Из содержимого этой коробки при желании можно было в течение пяти минут собрать предмет, весьма похожий на пистолет.
У Мезенцева было такое желание. А его большая ложь Генералу заключалась в том, что Мезенцев увлекался путевками.