Школа террористов
Шрифт:
Ценная информация. Не тот ли предприниматель настрочил письмо, чтобы отплатить командиру за понесенные убытки? Но спросить фамилию "хмыря болотного" я воздержался: не слишком ли откровенен со мной Болтунов? Не своеобразная ли это разведка боем, чтобы выяснить цель моего приезда? Узнать фамилию отстраненного от полетов летчика мне и без Болтунова особого труда не составит...
Наш разговор прервал приход дежурной. Она сообщила, что Андрея просят к телефону. Мы пожали друг другу руки и пожелали спокойной ночи.
4
Солдатский клуб, где собирался весь личный состав полка по всем торжественным случаям, на культурные мероприятия, а также
– По нашему командиру можно часы проверять, - шепнул мне Болтунов, глянув на свои "командирские" с светящимся циферблатом. Было без трех минут девять.
На сцену, где висела карта с проложенным черным карандашом маршрутом полета, поднялся начальник штаба полка подполковник Агапов, красивый офицер с гусарскими усиками, лет сорока; энергичным взглядом окинул зал, спросил непонятно у кого:
– Все собрались?
– Все!
– хором ответили летчики.
Начальник штаба беглым взглядом прошелся по карте, повернулся и выжидательно уставился на дверь.
– Товарищи офицеры!
– рявкнул он, когда появился Вайкулевич, и четко отрапортовал: - Товарищ подполковник, летный состав полка собран на постановку задачи.
– Садитесь, - снисходительно разрешил Вайкулевич.
– Товарищи офицеры!
Скрипнули стулья, будто вздохнули, и все стихло.
– Что я говорил, - шепнул Болтунов, толкая меня в бок и показывая на часы.
Вайкулевич придирчиво осмотрел карту, повернулся к летчикам. Его взгляд задержался на Болтунове, и лицо нахмурилось. Качнулся с носков на пятки, чего-то выжидая. И вдруг загремел:
– Может, соизволите поднять свой тяжелый зад, когда командир к вам обращается?
Болтунов подскочил, как ужаленный.
– Виноват, товарищ подполковник. Я не понял...
– А пора понимать - давно от маменькиной сиськи отлучен... Не понял, со злой иронией повторил он.
– Виноват... Пай-мальчик, а не офицер. Может, и прощение попросишь? Или достоинство не позволяет? А считать нас, командиров, дураками достоинство позволяет?
– подполковник вдохнул воздуха и загремел ещё громче и строже: - Во сколько в гарнизон вернулся?
– В... в семь двадцать, - запинаясь, пролепетал Болтунов.
– А во сколько уехал?
– Около десяти вечера.
– Кто отпустил?
– Видите ли...
– Вам вопрос ясен?
– перешел подполковник на "вы".
Болтунов опустил голову.
– Было поздно...
– Начальник штаба, - повернулся подполковнику к Агапову, - с завтрашнего дня с летного довольствия снять, и через день на ремень! ткнул он пальцем в сторону старшего лейтенанта.
– В караул, дежурным по аэродрому, в столовую, чтоб не отощал. А вам, товарищ Золотухин, на первый раз выговор, чтоб лучше воспитывали своих подчиненных, проявляли требовательность. Подумайте, кем заменить этого Дон Жуана, променявшего службу на юбку.
– Сделал паузу и более спокойно завершил: - На Вюнсдорф, как и в прошлый раз, пойдут семь экипажей. Три летают в районе
– Доложил, сволочь!
– непонятно кого ругнул Болтунов, когда мы вышли на улицу.
– А что случилось?
– решил уточнить я, догадываясь, где был Андрей.
– Знаешь, кто вчера вечером звал меня к телефону?
– Невеста?
Андрей кивнул.
– Она у проходной меня ждала. На своей машине из Кишинева прикатила. Соскучилась. Посидели в машине, поговорили. А потом ей плохо стало, рвота началась. Я хотел за врачом бежать, она не пустила. Говорит, все нормально, это от того, что ребенок будет.
– Помолчал.
– Вот такие пироги. Спрашивает, что делать будем. А я от радости во все горло рявкнул: "Свадьбу гулять будем!" Я смеюсь, а ей не до смеха. Попросила, чтоб домой её отвез. Я к дежурному, чтоб командиру позвонить. А тот: "Зачем беспокоить? К двенадцати вернешься и делу конец". Я и махнул в город. Альбина передумала ехать домой, к подруге уговорила её завезти. Пока там чайку попили, в постельке побаловались, глядь - двенадцатый час. Автобусы уже не ходят, у таксистов пересмена, да и не очень-то охотно они нынче за город ездят. Короче, пришлось остаться до первого автобуса.
За нами шел майор Золотухин и весь разговор он, конечно, слышал. Но молчал, как и в клубе, когда Вайкулевич отчитывал второго пилота. И мне позиция невмешательства командира экипажа очень не понравилась: у нас в полку, когда я летал, было не так - один за всех, все за одного, независимо от звания и ранга. Я посочувствовал Андрею:
– За тебя почему-то никто даже голоса не подал. Так в порядочных экипажах не поступают.
Золотухин и на этот раз промолчал. Но когда мы остановились около штаба эскадрильи, подошел и сказал с обидной ехидцей:
– Ты вот что, сынок, в другой раз о своих подвигах раньше командиру экипажа докладывай.
– Да не успел я. Пока помылся, побрился, еле на завтрак успел. И вас там уже не было... Да и не думал я...
– А думать надо, - перебил Золотухин.
– Всегда. Теперь ты по нарядам ходить будешь, а нам какого-нибудь эквилибриста подсунут.
– Надо объяснить командиру полка ситуацию, - подсказал я.
– Объяснить, - усмехнулся майор.
– Вы слышали как он разговаривает с нами?
– А вы попробуйте хамству юмор противопоставить. Нам однажды удалось такого грубияна в нашем полку от умиления прослезиться.
– И я рассказал комичный случай из своей жизни: - Однажды я опоздал на летно-тактические учения. Проспал. И наткнулся на аэродроме на командира полка, наподобие вашего Вайкулевича, владеющего только двумя языками: командирским и матерным. "Ты почему, так твою... разэтак опоздал?" - заревел полковник. "Роды пришлось принимать, товарищ полковник!
– радостно докладываю я.
– Сын родился. Хорошая примета. Летчиком будет. А поскольку вас первого встретил, разрешите вашим именем назвать?"
Сослуживцы, слышавшие наш диалог, затаили дыхание: а если командир дознается, что у меня ни жены, ни невесты нет?
Но суровость с лица полковник, как ветром сдуло. Глаза даже от такого почтения повлажнели.
"Роды - дело серьезное, - сказал он совсем ласково и пожал мне руку. Поздравляю. Разрешаю назвать моим именем, коль есть такая примета"...
А в кабине самолета командир экипажа схватил меня за грудки.
"Ты когда это успел жениться и сына родить?"