Школа выживания
Шрифт:
— Спасибо вам огромное. — По стенке добираюсь до стола и, едва не теряя сознания, плюхаюсь в ближайшее кресло, — но мне кажется, что у большинства людей в больнице те или другие «неприятности». Сомнительно, что ФБР хочет помочь здесь каждому пациенту. Что вам от нас надо?
На мгновение они переглядываются, и в глазах одного из них я замечаю задавленную усмешку.
Тот первый, который дал мне свою визитку, Дин Михелсон, грустно улыбается:
— Макс, нам хорошо известно, как много трудностей выпало на вашу долю. И мы искренне сожалеем,
От усталости я плохо соображаю, а мне надо хорошенько подумать. Стая смотрит на меня во все глаза. К тому же запах стоящего перед ними на столе завтрака щекочет мне нос.
— Ангел, дай Тоталу немножко еды со своей тарелки. Пережди немного и смотри, в порядке ли он. Если с ним ничего не случится, всем можно поесть.
Тотал, будто откликнувшись на свое имя, запрыгнул на стул рядом с Ангелом и завилял хвостом. Но Ангел колеблется — рисковать Тоталом она не хочет.
— Смотрите, — женщина-агент встает со своего места, подходит к тарелке Ангела, поддевает вилкой кусочек ее яичницы и отправляет себе в рот.
Двое других агентов, следуя ее примеру, пробуют еду с трех других тарелок. В этот момент раздается стук в дверь, и еще один, самый младший агент, вносит пятый поднос, для меня. Отправив себе в рот кусок с моей тарелки, он ставит поднос на стол и спрашивает:
— Порядок?
Мы с интересом наблюдаем, не упадут ли они в конвульсиях под стол, не начнут ли задушенно давиться и хвататься за горло.
Нет. Как сидели, так и сидят себе и спокойно улыбаются.
— Порядок. Ребята, можете есть, — командую я наконец своей стае. И они с остервенением ирейзеров набрасываются на завтрак.
Газзи расправился с едой первым. Удивительно, что он не заглотнул все вместе с тарелкой и чашкой:
— А можно мне еще … два таких же подноса?
Дин немножко прибалдел, но кивнул и пошел отдавать указания принести добавку.
— Объясните нам, пожалуйста, как вы собираетесь нам помочь? — вежливо спрашиваю я. Я тоже ужасно голодная. Остановиться и разговаривать, когда передо мной стоит полная тарелка, неимоверно трудно. Но я очень стараюсь собой владеть.
— Мы ответим на все ваши вопросы, но нам тоже требуются ВАШИ ответы. Мы думаем, что разговор один на один будет более продуктивным — вам будет легче сосредоточиться. Если вы кончили завтракать, давайте пройдем вот сюда.
ФБРешник поднимается и открывает дверь у себя за спиной. За ней довольно большой конференц-зал, в котором без дела болтаются еще несколько агентов. Мы входим, и они сразу замолкают. Я протестую:
— Вы что, собираетесь нас разъединить? Мы на разные комнаты не согласны.
— Нет-нет. Все будете в одном помещении, только за разными столиками, — уверяет ФБРешная тетка.
Похоже, выбора у меня никакого нет. Я чуть не застонала. Когда мы последний раз спали? Не два ли дня назад мы драпали от белохалатников и ирейзеров через нью-йоркскую канализацию? А теперь Клык под ножом в операционной, а мы окружены бог знает какими людьми с непонятными темными намерениями. И я ума не приложу, как отсюда выбраться. Если, конечно, не бросить здесь Клыка одного. На что я, понятное дело, никогда не пойду.
Со вздохом отодвигаю тарелку и киваю своим:
— На допрос, так на допрос.
— Как тебя зовут, девочка?
— Ариель, — отвечает Ангел.
— Очень приятно, Ариель. Ты когда-нибудь слышала про человека по имени Джеб Батчелдер? — Агент протягивает ей фотографию. С нее Ангелу широко улыбается Джеб. Ей по-прежнему больно видеть его хорошо знакомое лицо.
— Нет.
— Гммм… Хорошо. А можешь мне сказать, какие у тебя отношения с Макс?
— Она моя сестра. Ну, понимаете, из-за миссионеров, наших родителей.
— Понятно. А откуда у тебя твоя собака?
— Я нашла его в парке. И подобрала.
Ангел поерзала на стуле, посмотрела в ту сторону, где Макс беседовала с теткой-агентшей, и подумала: «Хватит вопросов. Ариель, ты можешь идти».
Сидящий напротив нее агент отупело посмотрел в пространство, бессмысленно перелистал сделанные записи и сказал:
— Ммм… Думаю, на сей раз вопросов достаточно. Ариель, ты можешь идти.
— Спасибо, — Ангел слезла со стула, прищелкнула пальцами Тоталу, и он послушно засеменил за ней в сторонку.
— Как пишется твое имя?
— «Копетан», как «капитан корабля», — объясняет Газман, — а потом Террор, как «Т-Е-Р-О-Р».
Как ты думаешь, дорогой читатель, исправит ФБРовец Газзины орфографические ошибки или так оставит? Но мне, все равно, надо взять на заметку: выучить Газзи писать без ошибок.
— Значит, тебя зовут Капитан Террор?
— Так и зовут. — Газзи поерзал на стуле. Посмотрел, как Макс что-то тихо говорит своему агенту, и спросил: — А вы что, правда из ФБР?
Агент улыбнулся:
— Правда. Тебе сколько лет?
— Мне восемь. А вам?
Допрашивающий его дядька явно озадачился.
— Мда… для восьми-то лет ты высоковат будешь.
— Ага. Мы все высокие. И тощие. И едим много, когда, конечно, еда есть.
— Понятно… Скажи-ка ты мне, Капитан, ты когда-нибудь видел кого-нибудь, похожего вот на такое существо? — И он достает черно-белую фотографию с размытым изображением наполовину оволчившегося ирейзера.
— Ни фига себе рожа! Что это? — Голубые глаза Газмана округляются. — Нет, не видел. Никогда.
На этом агент, кажется, лишается дара речи.
— Ты слепой?
— Ага, — отвечает Игги, стараясь всем своим видом продемонстрировать скуку.
— Ты так и родился слепым?
— Нет.
— А ты помнишь, как ты ослеп? Джеф, правильно я твое имя запомнил?
— Ага, Джеф. Ну, в общем, я на солнце смотрел. Прямо на солнце, без защитных очков. Меня предупреждали, что от этого можно ослепнуть, но я не послушал. Кабы я только знал…