Школа. Первый пояс
Шрифт:
Суета вокруг быков быстро улеглась и всех, чуть ли не пинками загнали в фургоны. Караван тронулся в путь. С любопытством я вглядывался в сторону уходящей границы и видел, как на ту сторону перекатили повозки, а затем проход исчез, окончательно подтвердив, что отныне мы — вернулись на земли предков, доказав, что достойны присоединиться к настоящему миру идущих по пути Возвышения. Я вдруг почувствовал, что мне хочется кричать во всё горло от охватившей меня радости. Это было настолько не похоже на меня, что я в изумлении зажал себе рот рукой, чтобы действительно не заорать. Пока я боролся с собой, от впереди едущего фургона донёсся крик.
— Эге-ге-гей! Мы в Первом! Парни! Мы в Первом!
Этот
— Ох, как хорошо тут! — заговорила и молчавшая до этого мама. — А воздух, тут какой! Надышаться не могу, даже голову кружит.
Я оглядел её, улыбающуюся и глядящую вверх, на переплетение ветвей над дорогой, где в их редкие разрывы проглядывало солнце. Мама заметно раскраснелась, её серые глаза блестели, и дышала она и впрямь часто и неглубоко. Воздух? Медленно сделал вдох, пытаясь оценить его вкус и запах. Дышится приятно, воздух прохладный и чуть влажный, будто я стою на месте своей старой тренировки на реке. Он полон странных запахов, часть из которых так сильна, что, кажется, чувствуется и на языке. Но не приятна. Я бы определил их как гниль, зелень и земля. И чтобы он кружил голову? Но она и впрямь лёгкая и чуть звенящая.
Я заметил усмешку на лице управляющего быками молодого Воина. Он выглядел старше меня лишь лет на шесть-семь. Высокий, широкоплечий, с длинными чёрными волосами, стянутыми в хвост красным шнурком и чёрными же глазами. Уже одна его одежда подтверждала мои догадки о бедности нашей жизни. Она казалась сшита из такого же шёлка, что и наши дорогие праздничные наряды. Но её состояние: потёртость, запылённость, пятна соли от высохшего пота говорило, что это повседневная орденская форма. Она, на всех возницах и всадниках, однотонная серая, с чёрной окантовкой на груди и рукавах. Одинаковые на всех орденцах накидки чёрные, с гербом ордена. И снова сшиты из шёлка. Но заметны и отличия в экипировке окружающих нас членов ордена. В основном они касались мелочей. Обуви, поясов, оружия. У нашего возницы выделялись широкие кожаные браслеты на запястьях то и дело выглядывающие из рукавов, а оружием ему служил тяжёлый двуручный дадао с кольцом. Его он, перед тем как сесть на передок, повесил на борт фургона.
— Уважаемый, что с нами?
— А что с вами не так? — улыбка его стала шире.
— Все кричат и радуются, а у меня кружится голова.
— Так, вам и должно радоваться. Немногим удаётся подняться обратно из Нулевого.
— А голова?
— Так, это от резкой перемены. Там жара и сушь, тут, вон, прохладно. Вот тебя и кружит. Не боись.
Я открыл было рот, чтобы поспорить. Что мне смена? У меня идеальная закалка! И закрыл его обратно. Ведь поменялась не только температура. Что там ещё сдерживала стена формации? Если она в древности отразила разрушения, стёршие столицу с лица земли? Если сейчас с одной стороны Нулевой и скудная земля пополам с прахом домов Древних, а с другой — жирная, чёрная земля и деревья, что закрывают солнце? Если там Воин редкость, а здесь он сидит вместо возницы? Я прикрыл глаза и потянулся к энергии. И чуть не ахнул вслух. Воображаемых нитей силы вокруг меня зажглось раза в два больше, чем раньше. Они тянулись ко мне и исчезали в моём теле, а звон в голове стал ещё сильнее.
Я отвернулся от Воина, окончательно закрыл глаза и погрузился в Возвышение. Ещё после вопроса Орикола стало ясно — не всё так просто с этими воображаемыми способами поглощения, что мы придумывали себе в начале Закалки. Если вспомнить первые шаги, то вот эти нити, их форма, цвет, наконец, совершенно отличаются от первоначальной моей задумки. И всё это что-то означает, о чём-то говорит знающему человеку. Дарсов Орикол! Ведь знал, но ничего не сказал, отделался очередной страшной историей про мастера Указов. Так бы хоть понимал, что мне ещё нужно скрыть от учителей Школы, кроме своих печатей.
Пусть. Я отбросил лишние, отвлекающие мысли и сосредоточился на нитях. Расширял шар воображения, в котором они становились видимыми, заставлял появляться их всё больше и больше, жадно тянул в своё тело. Проявил в своём теле схему меридианов из наставления по закалке, которая в свитке, что дал мне Орикол, пестрела дополнительными отметками и надписями. Больше силы, ещё больше силы! Меридианы горели в моём воображении так ярко, что слепили и скрывали в своём сиянии нити силы тянущиеся ко мне. Такого никогда раньше не было! Я чувствовал, как чувствует человек, что ещё секунда и из ослабевшей руки выскользнет тяжесть, что сейчас вся собранная энергия выплеснется из меня. Пора! Я направил всю собранную силу в верхнюю часть живота, туда, где должно быть средоточие, превращающее ранг Закалки в Воина. Я спрессовывал её в один шар, точку, звезду, пытаясь зажечь свой первый, главный узел меридианов. Тщетно. Энергия исчезла без следа, меридианы потускнели и отказывались разгораться слепящим светом, даже нити силы вокруг меня, потускнели и едва двигались, не спеша нырнуть в моё тело.
— Эй, парень, чёт ты совсем плохо выглядишь, — забеспокоился Воин. — Держись. Дыши глубже и не вздумай тянуть энергию. Нужно привыкнуть к Первому поясу. Слышишь меня, парень?
— Слышу, уважаемый, что-то голова закружилась, — почти не соврал я, прислоняясь к борту повозки.
Покачал головой и погладил забеспокоившуюся маму по руке. А затем вдруг вспомнил про Лейлу. В тревоге откинул полог фургона и заглянул под него, в ту часть, что он прикрывал от солнца. С сестрой всё было в полном порядке, она вытащила своих кукол и что-то им тихонько втолковывала, высовывая их в расшнурованное окошко, и на моё появление скорчила недовольную мордашку. Пусть. Я с облегчением вернулся на скамью возницы. Возможно, что в свои семь лет она просто не ощущает это буйство силы вокруг.
Прошло не меньше часа, прежде чем суета и крики на фургонах утихли. Наши тела быстро привыкли к новому миру. Не могу сказать за остальных, но я стал заниматься Возвышением с ещё большим усердием. Часто даже не мог сразу встать, особенно после утреннего наполнения тела энергией, когда у меня снова начинала звенеть и кружиться голова. Странно, но это было даже приятное чувство. Не потому ли начал пить Орикол, что лишился и вот этого? Я каждый день, собрав максимум силы, пытался зажечь средоточие. Пока не выходило, но если чего у меня и есть с избытком, так это упрямства. Меридианы в очередной раз потускнели, по телу разлилась обманная слабость. Обманная, потому что на самом деле сила никуда не делась, я проверял, а вот тело притворялось и не желало двигаться, расплываясь в истоме. Но приходилось. Не просто так же эти шаги остановились напротив меня?
— Эй, Леград!
— Я человек простой и далёкий от всех этих выкрутасов с боссами и подчинёнными, но даже я знаю, что за крик «Эй», положено бить, — спокойно заметил я и открыл глаза.
Рядом стоял тот парень, чуть старше меня, что вчера оказался избит за свой язык. Всё так же всклокоченные чёрные волосы, округлое лицо с широким носом.
— Да ладно тебе, здоров!
И улыбка до ушей, делающая его простым и бесхитростным парнем. А ещё, совершенно незаметно, что ему вчера сильно досталось. То ли закалка его тела хороша, то ли ему достался не простецкий отвар из пары трав, а алхимическое средство.