Школа. Первый пояс
Шрифт:
— Чем ты недовольна? — ответил я сквозь зубы, на пробу шевеля рукой.
— Тем, что чего-то не понимаю с тобой.
Вместо ответа я молча встал в стойку, грозя кончиком меча лицу старшей.
— А тренировать нужно. Ты забываешь про Шкуру. Она усиливает любую боль в разы. То, что ты держишь обращение сейчас, ничего не стоит. Там ты можешь всё позабыть от лёгкой раны, что будет жечь так, будто ты потерял руку полностью. Под амулетом лучше всего не давать себя ранить, — Виликор вскинула руки. — Лови!
***
Закончено. Я сравнил два рисунка, что висели бок о бок. На одном все узлы для Ледяных Шипов. На другом все те, что нашлись в школьном наставлении. Пусть я не могу использовать в схватке Шипы, но есть возможность усовершенствовать Лезвие. Думаю, мне ещё не
Я мысленным жестом отодвинул в сторону первые рисунки и принялся создавать новые. Те, где к Та-Ча в середине ладони добавлял по одному и другие узлы в руке. Из тех, что уже были у меня открыты. Они все подходят. Один рисунок — один вариант. Пять проверок, что снова грозят мне срывом техники. Сегодня пять. Для начала. А, вообще, срывов будет гораздо больше. Будут варианты с тремя, четырьмя и пятью узлами в разных звёздах. И ещё кое-что. Тот раз, когда я пытался создать Лезвие, не выпрямляя ладонь, оставил у меня смутное чувство. Будто бы для успеха мне не хватило лишь малости. Ещё бы одно крохотное усилие и я смог бы удержать поток силы в его русле. А значит, нужно тренироваться и в этом. Я вздохнул и бросил взгляд на звёздное небо над головой. Хотя бы час, но нужно отдать и этому. Не спеша и прислушиваясь к своим ощущениям в поисках равновесия и успеха.
***
— Приятель, не пора ль сбавить обороты? Эт рубаха уж заскорузла от кровищи и грязи.
— Вот этого не надо, — я невольно сморщился. — Она не грязная.
— Как скажешь.
Гунир кивнул с серьёзным лицом, но я слышал смех в его голосе. И недовольно принялся объяснять.
— Мне жаль отдавать баллы за новую рубаху. Виликор делает пяток дыр каждый день. Эта продержится ещё пару тренировок.
— Сам такой. Удобно, чё. Своей вони не чуешь.
Вымотанное тело отреагировало раньше уставшего разума. И ватажник, не ожидавший от меня удара, грохнулся на песок, едва не угодив головой об столб.
— У всякого терпения есть предел. Ты нашёл мой. Вставай!
— Ну-ну!
Гунир пнул меня, даже не поднимаясь. И попал очень удачно. Я моментально захромал и осторожно принялся обходить парня по кругу, примеряясь к нападению. Необычно началась тренировка.
***
Толчок! И небольшая порция силы покидает средоточие. Привычное её движение по меридиану, знакомое до последней тонкости, дающееся уже без усилий и раздумий. Придержать на мгновение, теперь подбодрить бег. Легко. Пока на пути не встречается первый узел из проверяемого сегодня созвездия. И всё меняется в тот же миг. В узел впиталась солидная часть бегущей силы, и путь моментально изменился. Так бывало в Пустошах, когда после песчаной бури нельзя было угадать окрестности. Что там тропинки. Бывало, что полностью заносило огород. И жителей ждали долгие часы выкапывания засыпанной зелени. Так я чувствовал себя и сейчас. Каждый изгиб меридиана встречал неизвестностью и опасностью. Энергия рвалась из тисков моей воли, пыталась обрести свою. Я усмирил её раз, другой, третий, но это становилось выше моих сил.
Энергия устремилась прочь из меридиана, вгрызлась в мышцы и кость руки, словно голодный шакал в ещё парящее мясо. Всю левую сторону тела скрутило болью, кисть свело судорогой в крючковатую лапу. Пришлось её долго разминать, возвращая чувствительность. И всё равно пальцы нет-нет, но вздрагивали сами по себе. А из-под кожи выпирали вздувшиеся жилы. В чём беда? В том, что у меня нет чужой памяти о правильном управлении силы? Или в том, что этот, третий за сегодня вариант узлов — снова неверен? Короткий взгляд налево. Туда, где невидимые другим, висят полупрозрачные надписи памятовалки. Очередной вариант перечеркнула жирная чёрная линия. Оглянулся на темноту террасы. Никого. И я решился. Через пару вдохов я уже оказался скрыт от взглядов за ширмами, где купались девушки. Здесь, между стеной и тканью вполне хватало места для меня. Я вздохнул и решительно поднял перед собой руку. Ладонью к серому, чуть влажному камню. Толчок! Средоточие, первый узел в теле, чуть уменьшившаяся энергия резво побежала к руке. В самодельном свитке Орикола не было никаких намёков на управление бегом силы. Я вёл её, опираясь на знания и умения, выросшие за эти дни неудачных попыток. Чутко отвечая на любой взбрык бегущей силы. Второй узел, третий, седьмой. Движение энергии стало плавнее, медленнее, легче. Обращение к Небу, дарсов тупица! Я торопливо нарисовал его перед собой. И едва не поплатился за то, что отвлёкся. Лишь напряжением всей своей воли я смог удержать технику от срыва, довести и влить всю силу в конечный узел. И оказался вознаграждён вспыхнувшими голубым символами-условиями и мгновенным полётом Шипа. Даже не успел рассмотреть его толком, как он уже рассыпался, сильно исщербив камень стены.
Я спокойно вышел из-за ширмы, оглядел двор. Как всегда. Ночь принадлежит только мне. Разгорячённый успехом, счастливый, я распластался спиной на скамье для умывания. И что с того, что она вечно влажная и не блещет чистотой? Я и сам после дня тренировок не лучше. Главное то, что мне удалось создать земную технику. По простому пересказу. Без помощи чужой памяти. А значит мои проблемы с Лезвием — в неверном созвездии. Созвездия... Я по-прежнему лежал лицом вверх и смотрел в ночное небо. На его тысячи звёзд. А есть ли что-то общее у созвездий в моём теле и тех, что горят в Небе? Послушный моему желанию рисунок всех узлов Ледяных шипов из памятовалки переместился вверх, очутившись между мной и ночью. Я долго вглядывался в мерцающие звёзды надо мной, пытался как-то найти схожесть узоров. Но всё было бесполезно. Сколько я знаю созвездий? Три-четыре помню с тех пор, как их показывал отец. Мало, когда там, над головой целая россыпь. Работа не на один день. И без трактата о них под рукой — бессмысленная.
***
— Да сгинь ты со своей тренировкой!
Гунир принялся орать, едва увидел меня в проходе спальни. Я остановился у лежака. Ватажник напоказ сцепил руки на груди.
— Чем ты недоволен?
— Я живой человек! И мне нужно отдыхать!
— Ты час тут уже валяешься.
— А хочу весь вечер! Шамор, старшая, снова ты. Я хочу покоя!
— Впереди Арена.
— Ой, да хоть ты замолчи! — перебил меня Гунир. — Я честно отпахал со старшей. Она мне добавит баллов. Зашибись. Договор есть договор. Тебе я мог — помогал. Сейчас сил моих нет скакать с тобой. Спина трещит, будто я ещё даже пятой звезды Закалки не получил.
Я молчал, оглядывал лежащего парня и думал. Тяжело всем, согласен. И раньше он и впрямь мне никогда не отказывал.
— Давай тоже заключим Договор. Он ведь важен ватажникам?
— Э, чёта мне твой тон не нравится, приятель. Эт важно всем, кроме подлых нулёвок.
— Ты тоже выбирай слова.
— Против правды не попрёшь. Ты к своим охотничкам со всем почтением, а тебя в выгребную яму стащили, так ещё и сверху попрыгали. Скажешь, нет?
Я открыл было рот, но сразу его закрыл. Пустой спор. Особенно когда ты сам во всём согласен с собеседником. Не будем об этом.
— Против меня, против Зимиона, что хочешь сказать?
— Я на вас хорошо влияю. Пропитываю духом настоящих ватажников. Вам со мной повезло.
— Ну, ты и придурок! — на соседнем лежаке зашёлся смехом Зимион.
— Есть у меня и хорошие черты, я не скрываю. Бери пример.
— Мне и своей дури хватает. Ещё твою цеплять?
— Ладно, — я влез в дружное ржание парней. — Давай заключим Договор. С тебя тренировка, с меня помощь с твоим Мангустом.
— Э, как эт будет выглядеть? — Гунир приподнялся на локтях, оглядывая меня. — Чё у тебя по два прочтения осталось на всех свитках все знают. Но его нельзя ж передать. Чё он есть у тебя, чё его нет. Мне всё равно покупать.