Шкурка бабочки
Шрифт:
Когда-то мне казалось очень важным, чтобы девушка со мной кончила. Потом мне объяснили, что умелая партнерша так сымитирует оргазм, что сама запутается. Да, секс тоже искусственная вещь, как прохлада в спальне. В нем слишком много фальши. Стоп.
Послушная девочка Алиса, собачка-фокстерьер, до старости щенок. Все никак не может остановиться, хотя уже, кажется, задыхается и вся мокрая, так что еще чуть-чуть и заскользит по шелковым простыням прямо на пол, на пушистый ковер, ну вот, так я и
Девочка Алиса поскуливает, лежа на полу, смуглое маленькое тело на светлом ковре. Судорожно подергивается, особенно если провести в воздухе ладонью. Как от удара током. Стоп. Как от удара. Стоп.
Где она сейчас? Потому что в этом теле ее нет. Куда она ушла? Стоп. Стоп.
Такое уже было со мной несколько раз. Если девушка легко возбудима, я долго не могу кончить, а возбуждение у нее все не спадает… ну, короче, примерно так это и выглядит. Зрелище довольно впечатляющее, но сегодня мне почему-то грустно.
Один, в собственной спальне, у ног смуглое тело на светлом фоне, мелко вздрагивает и поскуливает. Собачка-фокстерьер на коврике.
Один.
Слезы стоят в моих глазах.
Дохожу до пульта, который забыл у двери, тыкаю в кнопки, иду на кухню, открываю ящик стола (стоп), наливаю стакан воды, на секунду задумавшись, выпиваю залпом, со вторым стаканом возвращаюсь в комнату. Беру Алису на руки, сажаю на кровать, разжимаю зубы, даю глотнуть. Еще, еще, вот умница, вот молодец, хорошая девочка.
Я кладу ей руку на лоб. Когда я был маленьким, родители трогали мой лоб только для того, чтобы узнать, есть ли у меня температура. А я люблю просто гладить. Стоп. Просто гладить.
– Блин, – говорит Алиса хриплым голосом, – что это было?
Пожимаю плечами.
– Бывает, – говорю я, – обкончалась.
– Ни хрена себе, – говорит она, – я в какой-то момент все с потолка видела. Как это ты такое делаешь?
– Ну, – говорю я, – Майк же сказал тебе: я маньяк. Наверное, это и имел в виду.
Она вся дрожит, и я закутываю ее в простыню, туго спеленываю, сажаю к себе на колени. Прилипшая ко лбу двуцветная челка, вздернутый носик. Как я люблю ее такой, уставшей, выжатой, обессиленной. Алисочка кладет голову мне на плечо, и я чувствую, что она мне сейчас – словно дочь, которой у меня нет.
У меня нет дочери, а сына я не видел восемь лет.
Сейчас я провожу рукой по влажным двуцветным волосам, и слезы стоят у меня в глазах. Я крепче прижимаю к себе Алису, и в этот момент она видит бессильно поникший на моем конце презерватив. Тянет высоким голосом:
– Ты что, не ко-о-ончил?
Торопливо скатываю резинку, виновато отвечаю:
– Восточные техники, знаешь.
Я же говорил: женщины считают меня хорошим любовником, потому что я могу долго не кончать. Стоп. Стоп. Стоп.
Уходя утром, она забыла у меня
Свое серебряное колечко. Наверное, специально.
Оставила телефон, написав на обороте корпоративной визитки
Рыжие и светло-желтые волосы,
смуглая кожа, большие серые глаза
Слабое подтявкивание в прохладной спальне
Посреди душной летней Москвы
Через три дня меня накрыло
Я вспомнил ее и вдруг увидел
Все, что можно было бы с ней сделать
У нее была эластичная кожа,
Я запрещал себе думать об этом
Соски с большими ареолами
Маленький рот, который пришлось бы разодрать кляпом до крови.
Я сам не знаю, почему меня так накрыло
Очень редко это происходит задним числом
Я думаю, что все дело в том, как она кончала
Оргазм называют маленькой смертью,
А их было столько, что мне захотелось посмотреть на большую
Я подумал, что это было бы даже справедливо
Она кончила столько раз, а я весь вечер
Только и говорил себе «стоп, стоп, стоп»
Теперь мы могли бы сквитаться
Я бы эякулировал раз за разом,
А она бы просила «остановись!
Прошу тебе, перестань, отпусти меня!»
Вряд ли при этом ей удалось бы кончить,
Даже если бы я потрогал ее клитор
(Я тоже люблю трогать девушкам клитор
Зажигалка, плоскогубцы, скальпель
И другие, совсем неожиданные инструменты).
Я представлял себе, какое лицо у нее будет
Когда она поймет, что происходит
Я бы привез ее на дачу,
Не усыпляя, не связывая.
Она добровольно спустилась бы вниз
И только в подвале бы все поняла
Маленький рот стал бы идеально круглым
Раскрывшись в беспомощном крике
Рыжие и светло-желтые волосы
Сразу бы намокли от пота, на этот раз – холодного.
Большие серые глаза стали бы еще больше от ужаса
А потом она бы зажмурилась и, может быть, заплакала.
Вообще-то это было против моих правил
Я никогда не брал с собой на дачу
Московских девушек, с которыми знакомился в клубах
Как нормальный московский пацан.
Прежде всего, это было небезопасно
И вообще, я старался разделить две части моей жизни
Многие серийные убийцы поступают так
Уильям Хейнс даже придумал себе двойника