Шляпа из рыбьей чешуи (с иллюстрациями)
Шрифт:
Аркадий засмотрелся на бабочку и хотел ее поймать, но она не давалась в руки.
– Не трогай ее, она не причинит тебе вреда, – сказал незнакомец, – говорят, она меня сопровождает уже много лет. Все ее видят, кроме меня.
– Зачем она тебе?
– Кто ее знает. Я думаю, это дух света и любви, тот, кто определяет форму душ, иными словами, мой демон женского рода… Имя его Эрос. У каждого мужчины вьется над плечом демон женского рода, а у каждой женщины – демон мужского рода. Это демоны похоти. Говорят, моя бабочка вьется вокруг меня, даже когда я работаю в мастерской.
– А кто ты такой?
– Я раб. Я принадлежу
– Это значит – работники императорского монетного двора.
– Ты делаешь серебряные сестерции?
– Нет, я выковываю nummi mixti. Это самый противный способ изготовления денег в Виминациуме.
– В Виминациуме? – Да.
– А на каком берегу реки Виминациум?
– Да на том, с которого мы с тобой переправились на пароме.
– Значит, я приехал не на тот берег?
– Если ты направляешься в Виминациум, тебе придется вернуться по воде. Ждать парома ты будешь до завтрашнего вечера, ведь его уже угнали обратно. Cras, eras, semper cras… [5]
– Что ты сказал?
– Завтра, завтра, всегда завтра, мой мальчик. Вся жизнь человека сводится к этому «завтра»… Но что до меня, я завтра не поеду в Виминациум.
– А куда?
– Меня отправил с поручением procurator monetae [6] , и я вернусь через двадцать дней… – Кто такой procurator monetae?
5
Завтра, завтра, всегда завтра (лат.).
6
Управляющий монетным двором (лат.).
III
Итак, Аркадий продал свой предпоследний ключ, выспался и вечером следующего дня снова стал переправляться через Данувцос. В костях у него поселился страх, а на голове шевелились женские волосы.
Он был на пароме совершенно один. Насколько хватал глаз, не было никого. Царила мелодичная тишина. Он слышал, как огромные сомы выплескиваются на берег, чтобы попастись на траве, и еще слышал, как свистят его уши – левое басом, а правое тоненьким голоском. Для храбрости он запел. Он уже почти доплыл до противоположного берега, когда заметил, что рядом с его голосом ту же песню почти беззвучно поет еще один голос, совсем близко, у него за спиной. Не решаясь обернуться и перестав чувствовать левой рукой правую, он вдруг вскрикнул и решился напасть первым. Неизвестное существо стало яростно сопротивляться, запутывая его своими длинными волосами, как гладиаторской сеткой. Оба они упали на дно парома, причем Аркадий почувствовал, что под ним бьется демон женского рода.
Эмпуса [7] , в ужасе подумал он. Дьяволица влепила ему пощечину, а он овладел ею со всей мощью своих нерастраченных мужских сил. Потом столкнул ее в мутную прибрежную воду, а сам бросился бежать в корчму, видневшуюся невдалеке от пристани.
Внутренность этой бревенчатой хижины напоминала скотный двор. У очага толпились раскрашенные деревянные поросята, зайцы, гуси, петухи и цыплята: посетитель
Аркадий ел яйца, испеченные в скорлупе, когда вошла девушка, вся промокшая и испачканная. Она села рядом с ним у огня и стала сушить волосы. Девушка произнесла:
7
В древнегреческой мифологии чудовище в виде девы, увлекающее за собой свои жертвы.
– Я встретилась на пароме с духом. Еле жива осталась. Он столкнул меня в воду.
– Знаю, – отвечал ей Аркадий, – я тоже встретился на пароме с дьяволицей. Еле выпутался из ее волос. Она унесла мою шляпу из рыбьей чешуи, ту самую, что сейчас у тебя на голове.
Оба улыбнулись. Она сказала ему:
– Для духа ты оказался слишком слаб. А он ей ответил:
– Зато ты оказалась слишком сильной для женщины.
– Дьявола видит только тот, кто хочет его видеть, – заключила она, возвращая ему шляпу. Уходя, она спросила:
– Откуда у тебя шляпа из рыбьей чешуи? Знаешь ли ты, что означает рыба?
– Нет. Она улыбнулась и добавила:
– Если в ближайшее время пойдешь на базар, купи первую вещь, которую тебе предложат. Остальное – моя забота.
Поутру Аркадий позавтракал вином и маслинами и решил не торопиться в Виминациум. Ему наскучило путешествовать. Хотелось ненадолго остаться там, куда он приплыл, отдохнуть у большой реки. Он шептал про себя:
«Из немытой посуды отхлебывать свет луны в молодых садах, шуршащих босыми тенями, вишнями и листвой…»
IV
Прошла весна, когда луга пахнут завтрашним утром, наступило лето, и нивы запахли вчерашним днем. Аркадий отправился на рынок купить дарданского сыра. Не успел он найти сыр, как какой-то торговец предложил ему вещицу, подобной которой Аркадий не видывал никогда. Это была вырезанная из дерева и раскрашенная странная фигура юноши, широко раскинувшего руки.
– Что это у тебя? – спросил Аркадий торговца.
– Да вроде бы ключ, – отвечал тот.
– Деревянный ключ?! – изумился Аркадий и стал пристально разглядывать статуэтку. Распростертые руки человека служили ручкой, а скрещенные ноги – «перышком», то есть той частью ключа, которая вставляется в скважину. Фигурка имела четыре отверстия – по одному в каждой ладони, одно – в скрещенных ступнях и еще одно – между ребрами.
– Кто этот человек? – продолжал допытываться Аркадий.
– Сын Юпитера. А мать его – еврейка.
– К какому же замку он подходит?
– Замок этот надо еще найти. Мне говорили, что он открывает все замки, но я не пробовал.
Аркадий улыбнулся и купил ключ.
Еще один ключ-вдовец, подумал он и пошел дальше, держа ключ под мышкой. Однако вскоре он почувствовал, что идет не один. Кто-то шел за ним, ступая точно по его следам. Он оглянулся и увидел девушку с волосами цвета воронова крыла, уложенными на голове в некое подобие храма. В руке она держала птичью клетку. Клетка была пуста, но ее прутья звенели, как струны лиры.
– Что тебе надо? – спросил он. Запах ее пота показался ему знакомым.
– Ничего.