Шляпа, полная небес…
Шрифт:
— Не понимаешь? — спросила ведьма. — Видишь ли, роитель собирает людей. Пытается усилить себя ими, можно и так сказать; использует их мозги, чтобы думать. Сотни лет назад доктор Суетон изучал их и сделал ловушку, чтобы поймать одного из них. Но вместо этого он сам оказался пойманым, глупец. Роитель убил его, в конце концов. Он всех их убивает рано или поздно. Люди сходят с ума и забывают, что делать нельзя. Но роитель хранит что-то вроде… бледной копии существ, что-то вроде живущих воспоминаний… — она поглядела на озадаченную Тиффани и пожала плечами. — Что-то вроде призраков.
— И роитель
— Скорее призраки призраков. — ответила госпожа Ветровоск. — Что-то такое, для чего мы может и не имеем слова.
Мисс Левел содрогнулась. — Слава Богам, ты избавилась от него. — с дрожью в голосе проговорила она. — Кто-нибудь хочет выпить чаю?
— Ага, предоставьте энто нам! — завопил Роб Всякограб, подскакивая на месте. — Вулли Валенок, ну-ка бери хлопцев и завари чаек для леди!
Фиглы загремели посудой.
— Спасибо. — бессильно проговорила мисс Левел. — Я чувствую себя такой неуклюжей… Что? А разве вы не перебили все чашки, когда мыли посуду?
— Ох, айе, — жизнерадостно ответил Роб. — Но Вулли нарыл кучу старых чашек, что были заперты в буфете…
— Это очень ценный фарфор, подаренный мне очень дорогим другом! — вскричала мисс Левел. Она вскочила и кинулась к раковине. С удивительной скоростью для наполовину умершей, она отобрала у изумленных пиктси чашку, чайник и блюдце, и подняла их как можно выше.
— Кривенс! — сказал Роб Всякограб, уставившись на посуду. — Вот энто я называю настоящим каргованием!
— Я прошу прощения за грубость, но они очень много значат для меня! — ответила мисс Левел.
— Мистер Всякограб, ты и твои парни, отойдите от мисс Левел и замолчите! — быстро встряла госпожа Ветровоск. — Не смейте мешать мисс Левел заваривать чай!
— Но она держит… — в изумлении сказала Тиффани.
— И ты, девочка, тоже. Пердоставь ей самой заниматься чаем! — отрезала ведьма.
— Айе, но она держит чайник без… — заговорил кто-то.
Старая ведьма резко повернулась к говорящему. Фиглы отпрянули, словно деревья, согнутые ураганом.
— Вулли Валенок, — холодно сказала она. — В моем колодце как раз есть местечко еще для одной лягушки, правда у тебя даже лягушачьих мозгов нет!
— Хахаха, энто чиста правда, госпожа, — ответил Вулли Валенок, гордо выпячивая подбородок. — Тут-то я вас поймал! У меня мозг как у жука!!
Госпожа Ветровоск пристально поглядела на него, затем снова повернулась к Тиффани.
— Я превратила кого-то в лягушку! — сказала Тиффани. — Это был такой кошмар! Он не поместился весь в лягушку и осталось что-то вроде огромного розового…
— Ну что уж сейчас об этом говорить. — сказала госпожа Ветровоск таким спокойным и будничным голосом, что он прозвенел, как колокольчик. — Тебе наверное здесь все кажется не таким как дома, а?
— Что? Да, дома я никогда не превращала… — удивленно начала говорить Тиффани, но тут она заметила, что ведьма яростно делала круговые движения рукой над коленями, что должно было означать: Продолжай, будто ничего не происходит.
И поэтому они как ненормальные болтали об овцах. Госпожа Ветровоск сказала, что овцы дают очень много шерсти и Тиффани ответила, что это правда, просто чрезвычайно много. И госпожа Ветровоск согласилась, что именно это она о них и слышала — чрезвычайно много шерсти… и все это время глаза всех пристуствующих были обращены на мисс Левел…
… которая заваривала чай в четыре руки, двух из которых больше не существовало, и не осознавала это.
Черный чайник проплыл через комнату и наклонился над заварником. Чашки, блюдца, ложки и сахарница целенаправленно двигались над столом.
Госпожа Ветровоск наклонилась к Тиффани.
— Я надеюсь, ты по прежнему чувствуешь себя… собой? — прошептала она.
— Да, спасибо. Вернее, я могу… что-то вроде… чувствовать их, но они не мешают… эээ… рано или поздно она осознает… так ведь?
— Очень интересная штука, ум человека. — прошептала старая ведьма. — Однажды мне пришлось ухаживаь за беднягой, которого придавило деревом. Он потерял обе ноги ниже колен и ему пришлось сделать деревянные ноги. Их сделали из того самого дерева, что, я полагаю, может служить некоторым утешением, и он неплохо с ними управлялся. Но я помню, как он говорил: — «Госпожа Ветровоск, я до сих пор могу время от времени чувствовать пальцы своих ног». Будто голова не хочет принять то, что произошло. И мисс Левел, она не то чтобы… начать с того, что она не из тех людей, что можно встретить каждый день, то есть, она привыкла работать с парой рук, которых она не могла видеть…
— Ну вот и все. — сказала мисс Левел, суетливо подходя с тремя чашками на блюдцах и сахарницей. — Она для вас, одна для тебя и одна для… Ох…
Сахарница выпала из невидимой руки и сахар рассыпался по столу. Мисс Левел в ужасе уставилась на него, в то время как чашка и блюдце висели, подрагивая, в воздухе без всякой видимой поддержки.
— Закройте глаза, мисс Левел! — и в голосе было что-то такое, какая-то острота или странные нотки, что Тиффани тоже непроизвольно закрыла глаза.
— Так! Вы знаете, что чашка здесь, вы можете чувстовать свою руку. — сказала госпожа Ветровоск, вставая. — Доверьтесь этому чувству! Ваши глаза не знают все факты! А сейчас, плавно поставьте чашку на стол… вооот так. Можете открыть глаза. Но вот что бы я хотела — окажите мне любезность, положите те руки, что вы можете видеть, перед собой на стол. Вот так. Хорошо. Теперь, не убирая рук со стола, подойдите к шкафчику и принесите мне вон ту голубую жестянку с печеньем, будьте так добры. Я обычно предпочитаю чай с печеньем. Большое спасибо.
— Но… я не могу этого сделать…
— Давайте опустим «Я не могу», мисс Левел. — отрезала госпожа Вестровоск. — Не думайте об этом, а делайте! Мой чай остывает!
Значит, вот еще какое бывает ведовство, думала Тиффани. Бабушка Болит так разговаривала с животными. Колдовство в голосе! Надо чередовать резкие и мягкие интонации, применять короткие команды и слова одобрения, и все время говорить и говорить, заполняя мир животных словами, так, чтобы пастушьи собаки подчинялись, а испуганные овцы успокаивались…