Шлюз № 1
Шрифт:
Дюкро был взвинчен до предела. Следить за его вымученными репликами и движениями стало попросту утомительно.
Когда подали рыбу, он потребовал, чтобы ему показали блюдо, понюхал, ткнул пальцем и рявкнул:
— Уберите!
— Но, Эмиль…
— Уберите! — повторил он.
Из кухни жена его вернулась с красными глазами. А он, повернувшись к Мегрэ, с усилием выдавил:
— Значит, со среды вы выходите в отставку. С вечера или с утра?
— В полночь.
Дюкро, помолчав, обратился к зятю:
— Знаешь, сколько я ему предложил за работу у меня? Сто пятьдесят тысяч. А если захочет, получит и все двести.
Разговаривая, он не спускал глаз с прохожих за оградой. Он был до смерти напуган. И Мегрэ, который один только понимал, что происходит, испытывал куда больше неловкости, чем остальные: человек, старающийся преодолеть страх, являет собой зрелище поистине трагичное, однако в чем-то неприятное и даже смешное.
За кофе Дюкро снова завелся.
— Поглядите-ка, — сказал он, жестом обводя сидевших за столом, — вот это и называется семьей.
Семья — это, прежде всего, человек, который тащит на горбу весь груз, тащил всегда и будет тащить, пока не сдохнет. Потом остальные — куча бездельников, вцепившихся в него мертвой хваткой…
— Опять за свое? — заметила дочь, вставая.
— Правильно делаешь. Пойди пройдись. Может, это твое последнее счастливое воскресенье.
Она вздрогнула. Муж ее, вытиравший салфеткой губы, поднял голову. А г-жа Дюкро, похоже, ничего не расслышала.
— Что ты хочешь сказать?
— Ничего! Ровным счетом ничего. Продолжайте готовиться к переезду на юг.
Зять, видимо совершенно лишенный чувства ситуации, доверительно сообщил:
— Мы тут с Бертой еще раз прикинули и решили, что юг — это все-таки далековато. Если найдем что-нибудь подходящее на Луаре…
— Вот-вот! Значит, вам осталось всего ничего, только попросить комиссара подыскать что-нибудь поблизости от него, и он вмиг все устроит — исключительно ради удовольствия иметь таких соседей!
— Вы живете на Луаре? — поспешил обратиться к комиссару Дешарм.
— Возможно, будет жить.
Мегрэ медленно повернул голову. Он больше не улыбался. В груди у него что-то болезненно сжалось, и от этого дрогнули губы. В течение нескольких дней он бродил в отвратительных потемках неопределенности, и вот теперь все вдруг изменилось от одного магического словечка «возможно».
Дюкро выдержал его взгляд с такой же серьезностью: он тоже сознавал всю важность момента.
— А на каком берегу ваше имение?
Но слова зятя привлекли не больше внимания, чем жужжание назойливой мухи. Дыхание Дюкро выровнялось, ноздри расширились, и просветлевшее лицо озарилось возбуждением битвы.
Комиссар и судовладелец повернулись друг к другу.
Оба были достаточно осторожны, ни один не спешил нанести первый удар.
Теперь Мегрэ тоже вздохнул с облегчением и принялся набивать трубку. До чего же приятно погрузить пальцы в табак!
— Лично мне нравится район Кона или Жьена…
На кирпично-красном теннисном корте мелькали белые платья девочек, со стуком прыгали мячи. Урча, как наевшийся кот, в гладкую поверхность Сены вгрызалась маленькая моторка.
Г-жа Дюкро позвонила в колокольчик, чтобы позвать служанку, но двое мужчин больше никого не видели и не слышали — они наконец нашли друг друга.
— Можешь идти к жене. Она наверняка у себя и ревет в три ручья.
— Вы думаете? Я полагаю, что это все нервы из-за Деликатного положения…
— Ступай, кретин! — рыкнул Дюкро, и зять, извинившись, ушел.
— А ты чего названиваешь?
— Розали забыла подать ликеры.
— Пусть это тебя не волнует. Когда нам захочется ликеров, мы сами их найдем. Верно, Мегрэ?
Он не сказал «комиссар», он сказал «Мегрэ». Встал, вытер салфеткой губы, выгнулся и огляделся вокруг.
— Что скажете?
— О чем?
— Обо всем. Обо всем этом. Какая погода! Когда я сам водил баржу, мы с Гассеном, бывало, перекусывали где-нибудь на откосе, потом давали лошадям час-другой отдохнуть, и сами тоже дрыхли — уткнемся носом в траву и спим себе, а по головам у нас скачут кузнечики.
Глаза Дюкро постоянно меняли выражение. Взгляд сперва туманился, весело лаская пейзаж, потом вдруг сразу делался ясным, острым, жестким — совсем другим, не имеющим ничего общего с первоначальным.
— Вы после еды гуляете для пищеварения?
Дюкро направился к калитке и отпер ее. Но прежде чем выйти на бечевник, сунул руку в задний карман, демонстративно вытащил браунинг и проверил обойму.
Все это было проделано по-детски театрально, но впечатление производило, Мегрэ и бровью не повел, сделав вид, что ничего не заметил. Из окон комнаты наверху доносились голоса, один — совершенно взбешенный.
— Ну, что я говорил? Опять скандал.
Он неторопливо, слегка наклонясь вперед, как любой гуляющий в воскресенье, шел рядом с Мегрэ. А в кармане у него лежал пистолет. Перед шлюзом Дюкро ненадолго остановился посмотреть, как из бесчисленных щелей в воротах бегут струйки воды, как семья шлюзовщика обедает за столом у порога дома.
— Какое у нас сегодня число?
— Тринадцатое апреля.
Дюкро с подозрением посмотрел на Мегрэ.
— Тринадцатое? А, да, да.
И они пошли дальше.
Глава 9
Наступил час, когда краски становятся глубже, насыщеннее, но еще не начинают расплываться и тускнеть, как в преддверии сумерек. Уже можно было безбоязненно смотреть на красное солнце, зависшее над лесистыми холмами, и блики на воде казались особенно большими и яркими, хотя от них уже тянуло холодком угасания.