Шнифер

Сухов Евгений Евгеньевич

– Хорошо, Роман Григорьевич.

Тамара направилась к выходу, и подполковник последовал за ней. В проеме он слегка придержал девушку за локоток.

– А как у нас зовут бесценного свидетеля?

– Лидия Сергеевна.

– Понял. Идите, Тамарочка.

Чертышный отпустил девушку. Остановившись на пороге, он все-таки достал из кармана упаковку обезболивающего, отломил одну таблетку и сунул ее в рот. Проглотил, не запивая, хотя и знал, что тем самым наносит очередную порцию вреда своему и без того многострадальному желудку.

От общения с соседкой Чертышный не ждал слишком многого. Если бы она знала хоть что-то

существенное, то тип из прокуратуры после разговора с ней не стал бы торчать тут столбом. Однако поговорить все же следовало. К тому же у подполковника вчерне уже имелся определенный план дальнейших действий, общую суть которого он успел изложить Тамаре. Чертышный знал, что покойный Платон был не последним человеком среди игорной братии города. А таких хороших катал, как он, и подавно по пальцам пересчитать можно. Чертышный знал, в каком направлении нужно рыть.

Боль в желудке подполковника начала понемногу угасать. И это не могло не радовать его.

Глава 2

– Налей мне еще бокальчик. Того же самого.

Кент не был знаком с типом, находившимся по другую сторону барной стойки. Три года назад, когда он в последний раз наведывался в «Реванш», на этом месте работал совсем другой человек. Антон. И их знакомство с Кентом было очень близким, учитывая то обстоятельство, что Кент являлся одним из завсегдатаев этого третьесортного заведения. Но то было давно. За истекшее время в «Реванше» многое изменилось. Да что там в «Реванше»! Кент с трудом узнавал и сам город.

– Триста.

Бармен поставил перед клиентом бокал красного вина и вновь сфокусировал все свое внимание на длинноногой брюнетке, сидевшей на высоком табурете в метре от Кента. Девушка с улыбкой потягивала голубоватый коктейль через соломинку и время от времени стреляла глазками в направлении входа. Кент отсчитал положенную сумму, бросил ее на стойку и тоже смерил пристальным взглядом брюнетку.

Девушка была хороша. Чуть раскосые восточного типа глаза, прямой нос, пухлые губы... Но куда большее впечатление производила ее фигура. Закинув ногу на ногу, она откровенно демонстрировала гладкие упругие бедра, едва прикрытые у самого основания мини-юбкой, которую Кент скорее охарактеризовал бы как широкий набедренный пояс. Босоножка на высокой платформе игриво болталась на кончиках пальцев. Пышный бюст рвался из декольтированного выреза белоснежной блузки...

Профессия брюнетки не вызвала у Кента никаких сомнений. Пригубив вино, он оторвал взгляд от девушки и огляделся по сторонам. В этот поздний час «Реванш» был забит до отказа. Яблоку негде упасть, как говорится. Три года назад забегаловка Антона не пользовалась таким спросом. Здесь отиралась только постоянная немногочисленная клиентура. И никаких проституток. Кент грустно усмехнулся, оказавшись во власти ностальгии.

– Никакой работы сегодня? Да? – Бармен склонился к брюнетке и с интересом разглядывал ее стройные ноги. – Могу угостить коктейлем. За счет заведения...

– У меня еще есть, – вяло отреагировала проститутка, и ее пухлые губки вновь сомкнулись на тонкой соломинке.

Лицо бармена сморщилось.

– Я просто хотел быть любезным...

– Спасибо, я обойдусь. Занимайся своим делом. Лады? Ко мне никто и не подкатывает весь вечер только потому, что ты пялишься на меня, как на собственность. Просекаешь, о чем я?

– Ладно, я понял, –

бармен развел руками. – Извини. Больше не буду.

Кент взглянул на часы. Время уже перевалило за полночь, и нужно было трогаться с места. Визит в «Реванш», куда он, влекомый все тем же щемящим чувством ностальгии, завернул по дороге из аэропорта, не принес удовлетворения. Чужие лица, чужие разговоры, музыка, чужие кожаные табуреты у стойки... Даже вино было не тем, что прежде. Кент отодвинул от себя бокал, вставил в рот сигарету и прикурил. Затем сполз с табурета и подхватил с пола свою дорожную сумку. Повесил ее на плечо. Ни с кем не прощаясь и ни на кого не глядя, он покинул «Реванш».

Дом Разгуляя располагался всего в двух шагах от некогда излюбленного ими питейного заведения. Кент остановился во дворе и, зажимая сигарету зубами, вскинул голову вверх. В окнах нужной ему квартиры горел свет. Легкий ночной ветерок трепал длинные волнистые волосы Кента цвета спелой пшеницы и ворот его просторной пестрой рубашки. Лунный свет отразился в голубых глазах молодого человека.

Швырнув окурок себе под ноги и примяв его острым носком ботинка, Кент зашагал к подъезду. Пешком поднялся на третий этаж и вдавил пальцем кнопку электрического звонка.

– Я уже сказал, мне нужна как минимум неделя... – открывший дверь высокий, худощавого телосложения белобрысый парень осекся на полуслове. – О черт! Я... Кент! Ты?

– Привет, Роджер, – гость открыто улыбнулся. – Я не слишком поздно? А? Спать никто не ложится?

– Твою мать! – Роджер слегка отступил назад. – Глазам своим поверить не могу! Как ты здесь?.. Откуда?

– Только что с самолета, – Кент хлопнул рукой по висящей у него на плече дорожной сумке. – Заскочил минут на десять в «Реванш», пропустил пару бокалов вина и прямиком к вам. Город уже не тот, каким я его помнил, Родж.

– Ты прав... Ну, проходи же! Чего мнешься на лестнице, как не родной? Заходи-заходи!

Кент перешагнул порог квартиры, и они с Роджером только теперь обменялись крепким дружеским рукопожатием.

– Рад тебя видеть! Ну, как ты там? Как Израиль? Надолго к нам?.. А может, насовсем? Затосковал, бродяга! Оно и понятно. Я слышал, жизнь у капиталистов не сахар... Ты женился? Или как?

– Эй! Не гони лошадей, Родж, – Кент бросил сумку на пол. – От такого обилия вопросов не отобьешься. Все расскажу. Интересного немного, брат, но так... Наводим жизнь помаленьку. А где Разгуляй?

Улыбка сползла с лица Роджера, после чего он негромко выматерился себе под нос.

– А хрен его знает! Я этого ублюдка уже недели две не видел. Да и пошел он! Достал...

Кент уже направился в комнату, но последние слова Роджера заставили его обернуться.

– Что случилось?

Роджер вздохнул, прошел к дивану и тяжело плюхнулся на него. Скомкал лежащую рядом с ним газету и, не глядя, швырнул ее в угол комнаты. Кент отследил траекторию полета взглядом. Не считая только что добавленного бумажного кома, возле запыленного телевизора их уже валялось не меньше дюжины. Роджер тем временем поставил себе на колени грязную консервную банку, служившую ему пепельницей, и закурил сигарету. Кент придвинул себе стул и сел напротив, оседлав его верхом. Полминуты Роджер сосредоточенно курил, не произнося ни слова, но гость и не думал его торопить. Кент понимал, что старый приятель набирается мужества поделиться с ним чем-то наболевшим.