Шнырлики-Охотники за Мечтой

Степченко О.

Маленький черноволосый мальчик досматривал третий сон, когда длинная чёрная тень возникла в окне первого этажа.

– А это, чтоб у твоего зайца отросло новое ушко, – шепнул Тянуч младшему Глэду, загибая краешек его одеяла, как только что это делал своему сыну. – Даже если ты уйдёшь гулять, твоя детская мечта всегда-всегда будет ждать тебя здесь.

И Тим увидел сквозь сон, как прозрачный человечек с волосами как у Мальвины положил ему под подушку радужно-переливчатый, похожий на мыльный пузырь, шарик. Внутри шарика сидел его выздоровевший зайчик –

зайчик с двумя ушами.

Но вернёмся в не самое давнее прошлое…

Молодыми Крутёна и Тянуч были заправскими Ловцами. Тогда весь Нормвилль буквально светился от радужной мечты, и мечтарики полагали, что так будет всегда. Но времена изменились. По городу поползли странные слухи об эпидемии, или ещё невесть о чём. Однако все сходились в одном – непрозрачные совсем отбились от рук и практически перестали мечтать! И куда только подевался их азарт? Куда исчезли романтика, дух приключений, соревновательность, жажда успеха, в конце концов? Сначала в это никто не верил, но постепенно слухам нашлось подтверждение.

Был ясный и тёплый день, каких раньше было много в запасе у лета, когда казалось, что и вечер будет не хуже.

Этим вечером незваный гость и ввалился в окно чердака. Трясущийся от страха шнырлик перелетел на сундук, сходу засучив рукава рубашки.

– Ты что, синеешь? – расширил глаза Тянуч, разглядывая пятнышки, лужами и озерками расползающиеся по рукам приятеля.

– Да, Нучик, именно, я синею, – пробормотал Дурнеус, так звали гостя. – Мой хозяин-аптекарь по ходу мечтой обнищал. – Ходит целыми днями, слоняется, спит себе да жрёт свои порошки. – Дурни сплюнул сквозь зубы. – За две недели ни тебе Заявмы, ни Повторёнки, я уж не говорю о Воплощёнке! Ну, чё за непры?!

– Завираешь?! – усомнился Тянуч, а его крупные уши нервно задёргались.

– Не пристать мне к этому месту! – поклялся Дурни, прикладывая пятку ко лбу, как это принято у шнырликов.

– Может, всё не так уж и плохо? – спросила Крутёна, заваривая ему чай, но её мелодичный голос прозвучал печальней и неувереннее, чем всегда. – Если быть плазменно-честной, у меня тоже есть некоторые небольшие… проблемки. – Она отвела глаза.

– Что с тобой, Крутя? – заволновался Тянуч. – Ты устала, присядь, отдохни.

– Да нет, не устала. Просто мне стало труднее прыгать, понимаешь? – Крутиция загадочно взглянула на мужа.

– У нас будет маа-ааленький шнырлик? – наивно предположил супруг, со свадьбы грезивший о потомстве.

– Будет, Нучик, обязательно будет, но не сейчас, – улыбнулась Крутёна. Вот, смотри. – Она протянула Нучу «Большую Книгу Мечтариков» и прочла: «Признаки недомечтаний: уменьшение прыгучести вплоть до её полной потери, посинение сначала пятнами…».

– Милая, читай дальше! – заторопил Нуч.

– А мне прочитай про пятна! – потребовал Дурни.

– Про пятна уж сам читай, с ними и так всё ясно, – оборвала гостя Крутёна. – Так, на чём я остановилась? А…, вот: «но главное, потеря липучести».

– Тягучести или тянучести? – пояснил Нуч и густо так покраснел, но она, погружённая в чтение, ничего не заметила, а только водила пальцем по тексту.

– Липучести, я говорю о липучести, – громко повторила мечтарочка, и прочитала дальше: «…делающая любого Ловца профнепригодным, с последующим его выходом на пенсию без содержания».

– Кстати, как у тебя с липучестью? – поинтересовался Дурни у друга.

– С чем? Ах, с этим? Да всё в порядке, – торопливо ответил Нуч, изобразив жалкое подобие улыбки.– Даже слишком в порядке. Часами могу летучей мышью висеть. – Он прилепился к стене, повис вниз головой и стал закручиваться, как кобра, выжимающая сама себя. – Мы же с тобой Ловцы.

Миссис Глэд просила мистера Глэда закрывать чердачное окно на задвижку. Только это окно потом каким-то непостижимым образом распахивалось как бы само собой. Был поздний беззвёздный вечер. Деревья загадочно подмигивали светлячками. На улице моросил дождь, и порывы нестрашного ветра сменяли друг друга. Иными словами, стояла шикарная для Нормвилля погода. Наши шнырлики любили такие вечера и оставляли окно раскрытым, чтобы не пропустить долгожданный сигнал ловли.

Скрипыш сладко спал в своей коробке из-под попкорна, а Гудёна с фиолетово-розовыми волосами, стянутыми в тугой боковой хвост, несла вахту на потолочной балке.

Неожиданно с первого этажа донёсся гнусавый голос.

– ХОЧУ! ХОЧУ!

Шнырлочка прислушалась и, играя сачком как нун-чакой, подкрутила датчик энергий.

– Николь-кап’ризуля! – прыснул Скрипыш, резво выпрыгивая из постели. Даже сквозь сон он сразу узнал голос старшей дочери Глэдов.

– Чем больше капризов, тем круче улов! – обрадовалась Гудёна.

Она сделала Скрипышу охотничий камуфляж, застёгнула пуговицы на лямках его жёлтых штанишек. Карманы шнырлика распирали скрипелки и прочая всячина, а в помытых с утра ушах красовались плазменные «подслушники». И всё-таки он был ещё маловат для такой работы.

– Щас увидишь, как я голыми «руками возьму и выловлю её мечталки! – пообещал Скрипыш.

– Не сглазь, братишка! – притворно испугалась Гудёна. – Да ладно, там обычные хотелки, а то и вовсе никчёмные пустышки…

– Смот’ри, не нака’ркай! – предупредил Скрипыш, но тут к чердачному окну серым дымком потянулись мутноватые шарики.

– Ко мне! Нет, ко мне! – наперебой закричали оба.

– ХОЧУ-ХОЧУ-ХОЧУ, – продолжало дразниться эхо.

Гудёна надела суперочки, настроила лузы. Скрипыш направил рюкзачный раструб навстречу шарикам.

– Чего, Николь? – этот резкий тембр мог принадлежать лишь Розалии Гдэд.

«Ну, где же вы, где? Она должна сказать, чего хочет, иначе ловле конец!» – подумала Гудёна, грациозно перелетая на край карниза. Там она прошлась колесом, не переставая махать сачком, как крылышками колибри. Вот уже в нём затрепетали бледные серые шарики, и шнырлочка бросила их в свой поясной кошелёк.