Сходняк
Шрифт:
— Подожди! — взмолилась девочка. — Ты где был? Дядя Закир говорил: ты в командировку уехал. Ты что, уже вернулся?
— Уже вернулся.
— И больше не уедешь? — не унималась Лиза.
— Не уеду. В любом случае, если уеду, то только с тобой. Ну все, целую тебя, до встречи!
— Объясни, Закир, что это значит? — Варяг вернул телефон хозяину.
Закир вздохнул тяжело, прежде чем ответить.
— Урусов не знает, кто тебя тогда взял. Варяг. Для него твое исчезновение было полной неожиданностью. Я знаю, тебя должны были люди Паши Сибирского вывезти куда-то за Урал. Но
— Вот это неожиданность, Закир, — тихо сказал Варяг. — Вот уж чего не ожидал, так не ожидал от тебя. Признаюсь, всякую подлянку и пакость от тебя ожидал, и то, что ты на том большом сходняке вместе со всеми на меня руку поднял, — это меня не удивляет. Но вот то, что ты мою дочку спас от лап этого Урусова, меня удивляет. — Он протянул руку. — Спасибо тебе, Закир. Я твой должник теперь. А свои долги, как ты знаешь, я отдавать умею.
Они обменялись крепким и долгим рукопожатием.
— Тебе, Варяг, известно, — серьезно начал Буттаев, не выпуская из руки пятерню Варяга, — что я тебя всегда уважал, но после истории с «Балторгфлотом» у нас с тобой что-то разладилось. Но я тебе уж сказал и еще раз повторю: я был за то, чтобы тебя от общака отстранили.
— Что-то ты все в прошедшем времени говоришь: «был за». А сейчас что, против?
Закир неопределенно взмахнул рукой:
— Времена изменились. Варяг. За эти четыре месяца слишком много разных неожиданных и непонятных вещей произошло. Ты газеты давно не читал, телевизор давно не смотрел?
— В том гостиничном номере, где я провел четыре славных месяца, телевизор был сломан, а газеты там не выписывают, — невесело усмехнулся Варяг.
— Значит, ты ничего не знаешь?
— Ну кое-что знаю. Знаю, например, что выборы у нас на носу. В конце этого месяца.
— Да не в этом дело. Ты хочешь сейчас дочку забрать?
Варяг энергично кивнул.
— Я тебя отвезу. А по дороге кое-что расскажу. Они пошли обратно к автостраде.
— Так что у тебя за проблемы с Урусовым? — осторожно задал вопрос Владислав. — А то у меня на него сейчас есть прямой выход. Может, мы твои трудности попробуем решить?
Они сели на заднее сиденье белого «линкольна», и лимузин, развернувшись на эстакаде, помчался в сторону Ленинградского шоссе.
Глава 38
В комнату вошла высокая девушка в сером халате, похожем на больничный.
Девушка была страшно исхудавшая, бледная, с красными пятнами под глазами —
У девушки за спиной маячил Гепард. Лицо повидавшего немало в своей жизни бывшего спецназовца выражало неподдельную жалость.
— Вот, — глухо произнес он, — привезли. Смотреть на нее было страшно.
Лежала на голом топчане в штрафизоляторе. — Он помолчал. — Тетка там, начальница этой тюряги, чуть нам жопу не целовала — боялась, сука, что мы ее прямо там к стенке поставим… У меня сильное желание, надо сказать, возникло…
Варяг поднял руку, прося его помолчать. Он подошел к Лене и заглянул ей в глаза. Она смотрела на него и, похоже, не узнавала. В ее глазах, в самой серо-зеленой их глубине таился ужас.
— Леночка, это я, Владислав, — тихо сказал он, беря ее за руку. — Все позади, не бойся. Ничего не бойся. Больше тебя никто не тронет.
Гепард стоял, переминаясь с ноги на ногу.
— Свободен, что ли? — спросил он, поморщившись. — Извини, Владислав, не могу я на это смотреть.
Внутри все переворачивается. Ее там… держали в черном теле. Так это называется.
— Как фамилия тетки-начальницы? — только и спросил Варяг.
— Фамилия? А хрен ее знает! — удрученно вздохнул Гепард. — Груней ее там все зовут.
Махнув рукой: мол, иди. Варяг взял Лену за плечи и осторожно повел к старому кожаному креслу у камина. Она села, вернее сказать, бессильно упала. Он стоял рядом.
— Отдыхай, — зачем-то сказал он. — Не знаю, чем помочь тебе. Скажи, кто над тобой издевался? Назови кто. Урусов? Кто? Я их на куски разорву.
Лена впервые очнулась от своего забытья и помотала головой:
— Нет, не надо. Бог им судья. Пусть. Не трогай их. — Она подняла на него потухший взгляд и зашептала:
— И Урусова не надо. Я прошу — не трогай его.
Варяг скрипнул зубами, подавляя внезапно закипевшую в душе ярость. Он украдкой смахнул навернувшиеся на глаза слезы, обнял ее и прижал к груди.
— Успокойся, родная. Все кончено. Забудь!
— Не трогай Урусова! — опять прошептала Лена. — Не надо опускаться до его звериного уровня. Это не человек, это зверь. Там все звери. А мы люди. Мы не можем быть такими же, как они.
Варяг кивнул, проклиная себя за полное бессилие что-либо сделать. Жаль, что он не мог поехать вместе с ребятами в Волоколамск. Если бы он увидел Лену рядом с ее тюремщиками, он бы не сдержался. Он бы убил на месте и эту бабу Груню, и ее вертухаев — или там в женской тюрьме вертухайки?
— Хочешь в постель? — предложил он ласково. — Поспи. Тебе стоит поспать.
И почувствовал, как она содрогнулась под его рукой.
— В постель? Спать? Я не могу, Владик. Я не могу — в постель. Извини, я теперь долго не смогу быть… с тобой. Не смогу ложиться в постель. Они меня так там истерзали… — И она затряслась от беззвучных рыданий.
Оставив Лену одну, Варяг спустился в подвал. У запертой двери в погреб стоял на часах Андрюша Зверек. Точнее, сидел на табуретке, прислонившись спиной к стене.