Сходняк
Шрифт:
– Сюда, – отставной культурист в смокинге показал Карташу место. Остальных тоже подвели к предназначенным им стульям. – Вы сюда. Вы сюда.
В общем, усадили их за стол весьма красноречиво: не вместе, а порознь, и так, чтобы по обе стороны у каждого сидело по хлопчику самого серьезного вида.
Маша оказалась не единственной женщиной за столом, присутствовали и еще две особы слабого пола. Хотя особу, что сидела рядом с Зубковым одесную, слабой можно было поименовать лишь условно. Высокая, наверное, за метр девяносто, с широким разворотом плеч – пловчиха, не иначе. Годочков где-то тридцати, добавляем сюда близость к хозяину, брильянтовые серьги в ушах, браслет с камешками от Сваровского – и получается жена, официальная или неофициальная, это уже не суть важно. Всяких разовых девочек вряд ли бы впустили в узкий, избранный круг.
Вторая женщина была и вовсе немолода, как говорится, давно за пятьдесят, но прямо-таки по-европейски подтянутая и моложавая, под очками с золотой оправой притаились холодные, цепкие и презрительные глаза, по Карташу и прочим новым лицам она мазнула взглядом, как по пустому месту. Что сия мадам может делать за этим столом, где собрались, в общем-то, равные! Не иначе, мадам у них состоит по финансовой части, под ее приглядом находятся темные денежные потоки, отмывка, прочие оффшорные делишки. Интересная особа. Думается, в ее биографии за советский период обязательно отыщутся и подпольные цеха, а то и отсидка по хозяйственной статье, и какие-нибудь саморазваливающиеся кооперативы на заре перестройки, и прочие «пирмамиды». А потом... А потом она как-то сошлась-спелась с Зубковым. А ведь, возможно, не кто иной, как эта женщина почтенного ныне возраста наставляла будущего олигарха по финансовой части, стала ему кем-то вроде крестной матери. Одними кулаками и природным умом гигант алюминиевой индустрии не захватишь, нужны весьма специфические познания, и без консультантов тут не обойтись.
Заняли свои места за столом и те, кто пришел вместе с пленниками, разумеется, исключая охранников, оставшихся за дверью. Ошую от Зубкова сел Поп, Гоше тоже было отведено место недалеко от Папы. А еще Карташ узнал среди восседающих за столом легендарного Уксуса, того самого, кто состоит в должности смотрящего за порядком в Нижнекарске. Личность была примечательная и зело популярная среди постояльцев пармского санатория под названием «ИТУ № ***».
Глубоко впавшие глаза, худоба, неподвижный взгляд, за исключением лица все видимые участки кожи покрыты партачками (сиречь татуировками), а главная примета – шрам, уродующий левую щеку. Плюс кличка не из разряда заурядных.
«Да тут, похоже, собралась вся верхушка империи Андрея Валерьевича Зубкова, – подвел итог Карташ. – Интересно, это у них плановый сход или экстренное совещание по нашу душу?..»
– Видел мой город, москвич? – спросил Зубков. Налил себе из пластиковой поллитровки минеральной воды, выпил залпом, как водку. – Ничем не хуже твоей столицы. Иномарки тут у каждой семьи. А в любой дом зайди, так дом – полна чаша. Холодильники набиты жратвой, всяки-разны домашние кинотеатры, стиральные машины, печки-шмечки... Чего там печки, у всех, почитай, стоят компьютер с Интернетом. Ну, ты уловил главное, москвич? Это – Европа. Посреди азитчины мы построили натуральную Европу... в которую, кстати, мои работяги регулярно мотаются в отпуска. Потому как бабки у них есть. А есть они потому, что я не даю себя грабить ни вашей долбаной Москве, ни местному губернаторишке. Пусть и хлопотной выходит проводка, но зато большая часть моего лавэ не уплывает в чужие потные ручонки...
При этих словах Зубков бросил взгляд на возрастную мадам, подтверждая предположение Карташа насчет роли дамочки в здешней структуре.
– Этот город, москвич, прообраз нового Шантарска. Вот таким может стать, и быстро стать, заметь, сибирский миллионник. А сейчас что там? Дыра. Провинциальная дыра. Вот например: с метро сколько ковыряются? До сих пор ни одной станции построить не могут. А знаешь, сколько я в него, в метро это блядское, денег вгрохал?! Сам проектировщиков нашел, и не столичных – наших, сам по московским кабинетам бегал, согласовывал, сотрясал, подписи собирал... И что? Собрал. Согласовал, сотряс и утвердил. Бюджет выбил. Думал, дурак, помогу родному городу, подниму с колен.... – Поп предостерегающе положил руку на плечо хозяину, но тот, не глядя, стряхнул ее, гаркнул:
– Хрена! Так с места и не сдвинулись, ни на миллиметр. Тоннели прокопали, станции заложили. И все! Теперь отдыхают. Типа, деньги кончились... И конца-краю тому не видно! Потому что рубль осваивают, а три воруют. Это Азия, вот в чем, выражаясь на научный манер, парадокс. Здесь без хозяина, хана, барона, князя или как хошь назови, короче, без твердой руки и атаманской воли ни хрена не сделаешь. Тем более, не выстроишь европейский город. Чуть дал послабку – или разворуют все к едреням, или финкарь в печень воткнут. А здесь хозяин есть! Что я скажу, то завтра будет сделано.
Зубков сжал кулак и стукнул им по столу, заставив задребезжать посуду.
– Вот позырь-ка, москвич, – Олигарх бросил Карташу поллитровку с минералкой, кою Алексей благополучно поймал. Хотя такая же бутылка стояла перед Карташем, но, по-видимому, Зубкову нравились эффектные жесты.
Алексей «позырил», как просили. На этикетке минеральной воды, называемой «Сибирская слеза», был помещен портрет Зубкова в овальной раме из ржаных колосьев, в высокой бобровой шапке и в богатой, «шаляпинской» шубе.
Ну-ка, ну-ка... Алексей глянул на стол, быстро нашарил взглядом, что искал, и внезапная догадка подтвердилась – на водочной бутылке имелся точно такой же портрет. Называлась водка «Огни Нижнекарска».
«А в народе, не иначе, ее зовут „зубковкой“. Или „зубачом“. Или, скажем, „зубаткой“...» – отстраненно подумал он.
– Видишь, где она произведена, москвич, – сказал Зубков. – Город Нижнекарск. И половина продуктов на этом столе тоже местная. Каких-нибудь устриц мы, конечно, тут взращивать не можем, так и так придется покупать, но что по климату и по силам, мы освоили или освоим. И вот скажи, москвич: на хрена мне или им, – Зубков обвел жестом руки сидящих за столом, – воровать у себя? Или им, – он показал на окно. – И крысятничать мы не дадим, крысятников мы изведем, как тараканов. Хочешь озорничать, валяй туда, где власть зажравшаяся и мусора ленивые, гуляй там, пока народу не надоест эта бодяга и он не отправит пинком под зад всех уродов, которых сам же и навыбирал. А у нас мусора хорошие, правда, Поп?
Поп поморщился, ему не понравился намек на его ментовское происхождение.
– Шучу, шучу, – Зубков вскинул вверх ладони. – Короче, жизнь в России надо ставить строго по понятиям, а не валять дурака. Потому как понятия от натуры человечьей идут. Потому как с твоими демократишками, с толстожопыми болтунами и бюрократами мы утопнем в дерьме. Ежели б мы не в Азии жили, тады другое дело.
Тады можно было бы в игрушки играться. А у нас люди понимают только кулак и сильную волю. Это как телегу из болота никогда не вытянешь, покуда не станешь лупить по лошадиным спинам кнутом, а людей крыть матюгами и тумаками. Россия – она и есть не что иное, как телега в болоте, увязшая в нем по верхушки колесных ободов. Иван Грозный малость раскачал эту телегу, царь Петр слегка болото осушил, потом Сталин протащил эту телегу чуть вперед, но теперь она опять прочно увязла... Вот так-то, москвич. – И Зубков вновь потянулся к минералке.
«А ведь ты и себя в этот ряд ставишь, – вдруг понял Карташ. – Царь всея Руси Зубков Первый. Да, и в самом деле, тесновато с такими амбициями в городишке Нижнекарск...»
– Ты, к примеру, в Швеции давно был в последний раз, москвич? – вдруг спросил Зубков.
– В предыдущей жизни.
– А я... Когда мы были в последний раз? – олигарх повернулся к Пловчихе.
– Недели три назад.
– Во! Короче, будешь в Швеции, подвали к любой заправке и вглядись, – Зубков забросил в рот оливку, запил минералкой. – Увидишь знакомый списочек: «бензин», «дизтопливо», все как и у нас, но за небольшим отличьицем – среди этого списочка ты обнаружишь еще и хренотень под названием «биогаз». Знаешь, что это такое? Это газ, который выделяется при брожении. Шведы его осваивают со страшной силой: заправляют им тачки, хавку на нем готовят, обогревают дома, – к слову говоря, половина шведских котельных уже перешла с угля и мазута на биогаз. Я побывал на заводах, где этот газ вырабатывают. А знаешь, как его вырабатывают? Свозят на завод пищевые отходы, заталкивают в резервуары типа нефтяных, туда же сливают говно из канализации – интересно, почему именно в резервуары, а не в реки и озера, а? А дальше этот компост бродит себе без посторонней помощи, выделяя газ на пользу нации... Короче, мне все это дело понравилось. Экология – раз, помойки сокращаем – два, вставляем фитиль в задницу нефтяным королькам три. И вообще хорош травиться выхлопами, бабы наши будут рожать меньше уродов. Короче, хочу такую же фигню строить в Нижнекарске.