Шофёр Тоня и Михсергеич Советского Союза
Шрифт:
Космический корабль Союз ТМ-2 успешно пристыковался к станции «Мир». Экипаж Романенко и Лавейкина чувствовал себя нормально. Александр Серебров радовался за товарищей по общему делу и, конечно, досадовал на свою болезнь, сорвавшую его полет с Титовым. Ирина Пронина, которую в марте 1983 года за месяц до старта из-за развода с мужем заменили на Сереброва, тоже радовалась за товарищей по общему делу и даже посвятила им стихотворение, написав в правом верхнем углу: «Сереброву».
– Ты что так мало налепила?! – возмутился Идрисов, – ты давай, шевелись, не на троллейбусе своем по проспекту Октября ползешь! Деньги вразвалочку не зарабатываются! Крути педали Загубина, шевели булками! А то мы с Веркой мигом кого пошустрее найдем!
19 февраля
– Оно же с душком! – Антонина чутким носом молодой мамаши почувствовала неладное и сунула голову в пакет с мясом.
– Ничего, ничего! – успокоил Идрисов, – подержишь свинину в воде с уксусом, положишь в фарш побольше лука, перца – он дешевый – никто и не заметит!
Но 19 февраля после двухчасовой дискуссии, начатой переехавшим из Свердловска в Уфу на временное место жительство водителем и поэтом Выдовым, о праве секретариата Союза писателей СССР отменять решение об исключении Бориса Пастернака из членов Союза писателей отравилась вся двести четырнадцатая комната.
– Закон обратной силы не имеет! – кричал, склонившись над унитазом, Выдов, – раз выгнали, то пусть назад по всем правилам вступает, тут в писатели вон какая очередь!
– Ты у кого бормотуху брал? – кричал в другой унитаз в соседней кабинке Загогуйла.
– Вы же вместе у тавтимановской тети Шуры брали, – авторитетно вмешивался в разговор из другой кабинки Ричард Ишбулдыевич, – тут дело, думаю, в другом!
– Точно! – соглашался мыливший над раковиной руки вместе с рукавами рубашки Серега Шептунов, – мы чем закусывали?
Чем закусывали не помнил никто, но все вспомнили, что в обед в буфете у Верки съели по двойной порции пельменей с домашней хреновиной Антонины.
– А я две с половиной порции взял! – опять побледнел Выдов.
– Курва! Отравила за наши собственные деньги! – взревела двести четырнадцатая комната и ринулась топтать кирзовыми пролетарскими сапогами первые нежные ростки капитализма.
Идрисов быстро сказал, что он ни при делах и нырнул в подсобку. Верка сначала осклабилась и презрительно послала всех разом, пригрозив пролетариату только что у нее бесплатно отобедавшим участковым Лампасовым, но, когда Загогуйла перевернул шаткий столик, рассыпав соль из солонки по всему полу, а Выдов продекламировал: «Сама свои пельмени жуй, день твой последний приходит, буржуй!» – сильно трухнула. Трухнула и заверещала:
– Это не я! Это декретница Тонька Загубина тухлых пельменей налепила! Наше хорошее мясо своему толстомордышу отложила, а для вас, работяг, из Иглино некондицию привезла! Зря что ли ее мамаша трехлитровую банку хреновины от чистого сердца подарила?!
Двести четырнадцатая комната матюкнулась, но идти бить одиночку с грудным ребенком не пожелала – и пыл угас, и Загогуйла сказал, что сам разберется, да и Цыганские дворы хоть недалеко были, но по февральскому морозцу – в лом.
– В лом! – так и сказал Ричард Ишбулдыевич.
Глава четвертая
Красные дни календаря
23 февраля
Едва Антонина успела покормить ребенка, как пришла Люся. Люся пришла не одна – вместе с Лесопосадкиной. «Чего-нибудь просить будут» – догадалась Антонина. Так и вышло. Посюсюкав над спящим Радиком, выпив по две кружки чая, съев вазочку варенья и пачку печенья, подруги выложили:
– Мы тут вот, что решили: надо мужикам вечеринку устроить! Главное, чтобы они ее запомнили, как шикарную, тогда на восьмое марта им неудобно будет дарить нам мимозы и тут же напиваться, а придется сложиться на приличные подарки. Кумекаешь?
– Нет, – честно ответила Антонина.
– Мы им намекнем, что лучший подарок женщине на восьмое марта – это гэдээровский сервиз! В профкоме, как раз, остался один нераспределенный комплект и Ольга Львовна готова его придержать для нас!
Антонина опять ничего не поняла, но резонно заметила:
– Я не смогу на вечеринку…
– Это необязательно, сейчас главное сброситься, чтобы мужикам все устроить!
– У меня сейчас нет, вы у Верки возьмите в счет моей зарплаты, – предложила Антонина.
Люба Лесопосадкина тут же стала собираться домой, а Люся всплеснула руками:
– Так ты ничего не знаешь?! Верка-то твоя сбежала! Оставила записку, что никому ничего не должна, так как ни с кем никакого договора не заключала. Идрисов эту записку всем зачитывал. Оказывается, она даже Калмыкову не отстегнула!
– Как же так, – захныкала Антонина, – я же с утра до вечера эти пельмени… мама еще помогала, соленья из погреба ей возила, мы стиральную машинку хотели…
– Ну ты подруга даешь, нашла кому доверять! Это ж Верка! Что ж ты такая кулема-то!
– Так ты сама ее мне сосватала! – зарыдала Антонина.
– Ты меня, подруга, в свои коммерческие дела не вмешивай! Я на стиральную машину пельменями не копила!
Лесопосадкина дернула за рукав Люсю:
– Пошли к Соньке Ивановой, тут глухо!
– Ну поздравляй! – сказал заплаканной Антонине Шишкин и тут же поставил на одну из стоящих у дверей коробок с дюралевыми сушилками бутылку шампанского, нежно придвинув к ней коробку конфет «Родные просторы».
Антонина расплакалась еще больше и сказала, что нечем ей поздравлять – обокрала ее Верка. Шишкин оценил обстановку, вздохнул и раздеваться не стал.
– Ты не переживай, я так этого дела не оставлю! Я подниму вопрос! Напишу куда надо. Может даже на собрании трудового коллектива выступлю… – вяло пообещал Шишкин и озабочено посмотрел на картонные коробки с сушилками.