Шофёр Тоня и Михсергеич Советского Союза
Шрифт:
– Да так, – не стала напоминать о своем собеседнике и покровителе Антонина.
– Да выключи ты это радио! – раздраженно бросила Люся, вдруг осознав, что ее соседка по комнате вовсе не так проста, как она ее всем описывала.
31 декабря
«Загубин Радик Михайлович» – аккуратно вписала в свидетельство о рождении Матильда Крамарова. Протянула желтоватую плотную бумагу Антонине и, поправив тяжелые очки на носике-пипочке, равнодушно сказала:
– Училась я в третьей школе на Пушкина с углубленным английским с одной Загубиной.
«Мотя!» – хотела радостно вскрикнуть Антонина, но Матильда монотонно продолжила:
– Все время у меня домашние задания списывала.
«Ничего я не списывала! – решила не радоваться встрече Антонина. – И немецкий у нас в Иглино был мельче Шугуровки, кроме ауфидерзейна с хенде хохом ничего в голове не осталось». И зачем-то стала объяснять:
– Мы долго думали и решили назвать мальчика в честь…
– Да мне все равно, я после Нового года уезжаю из этой страны, – монотонно сказала Матильда, с ненавистью закрашивая черным фломастером фотографию Лёвки Сидорова, который до дома проводил, по телефону позвонил, на подпольный концерт группы «ДДТ» сводить обещал и так подло не расстроился ее отъезду.
– Зачем? – удивилась Антонина.
Матильда еще раз поправила тяжелые очки на носу-пипочке, с усмешкой взглянула на молодую мамашу и вдруг звонко резанула:
– Чтобы черную икру на бутерброд мазать и за ливерной колбасой в очереди не стоять, чтобы в собственном бассейне, а не в хлорке «Буревестника» по утрам плавать, чтобы вместо троллейбуса в роллс-ройсе на работу ездить, чтобы не за стоматолога Сидорова, а за Тоту Кутунью замуж выйти! Не задерживайте очередь, гражданка!
Антонина испуганно обернулась: за ней стояла только ее мама, Валентина Петровна. Хотела добавить, что за Тоту Кутунью в СССР все благоразумные девушки хотят, но на столе Матильды зазвонил телефон. Матильда подняла трубку, и Антонина услышала, как Михаил Сергеевич им обеим пообещал: «Погодите, уважаемые одноклассницы, пройдет каких-нибудь совсем ничего, и настанет продуктовое и промтоварное изобилие светлого будущего с человеческим лицом! С совсем нетрудным для широких масс образованием, с легально оплачиваемым для всех слоев здравоохранением, без мерзкого уголовного преследования тунеядства и мужеложства, с такими доступными кредитами и ипотеками под имущество предыдущих и будущих поколений!»
– Кстати, не спеть ли нам по этому поводу какую-нибудь задушевную песню? – предложил Генеральный секретарь уже из сетевого радиоприемника, висевшего над головой Крамаровой.
И вся страна от немецкого Калининграда до чукотского поселка Уэлен, от почти ничейной Земли Франца-Иосифа до туркменского городка Кушка из всех радиоприемников и репродукторов во всю свою могучую социалистическую грудь запела гимн Советского Союза.
Часть II
Декрет. Год 1987
Глава первая
Безъядерный мир с отдельными квартирами
6 января
Почесывая живот, румяной квашней вылезший из-под короткой майки, в большую столовую комнату вошел Генка-тракторист:
– Чего, опять с Новым годом поздравляет?! – равнодушно кивнул на Генерального секретаря в телевизоре.
Антонина проигнорировала вопрос, только чмокнула в лобик Радика. Радик недовольно сморщился и захныкал, но Антонина его тут же убаюкала, качнув из стороны в сторону.
– Говорят Раиса его нашенская, из Стерлитамака, – Генка натянул трико на живот, тут же оголив торчащие суставы лодыжек, обернулся и крикнул в спальню Валентины Петровны: – Валь! Завтракать будем или как?!
– Не кричите, ребенка разбудите! – Антонина строго посмотрела на Генку и насмешливо добавила: – Вы разве стерлитамакский?
– Да ты что, доченька! – выскочила из спальни Валентина Петровна, – это ж Гена, брат Кольки-баяниста, они всю жизнь у нас в Иглино жили, дальше Тимашевского почтового отделения, как выяснилось, никуда не ездили, ведь так Гена?
– Не, ну ты скажешь, Валь! – обиделся Генка, еще раз подтянув на живот трико старшего брата Коли, – во-первых, я вообще к Лильке в Тимашево не ездил, а во-вторых, что значит дальше не ездили! Я же в армии служил, Байконур на границе с китайцами от американцев охранял, это теперь там казахи на наших луноходах разъезжают и безобразничают, а раньше ни один киргиз носу не мог подточить!
– Они не на Байконуре, а в Алма-Ате беспорядки устраивают, – поправила Антонина, – ничего, Михаил Сергеевич их мигом приструнит!
Михаил Сергеевич одобрительно крякнул и подтвердил слова Антонины, еще раз поздравив страну с наступившим Новым годом и ближайшим, но долговременным счастьем.
– А ты что же так рано из Уфы вернулась, после обеда обещалась? – отчего-то смущенно перевела разговор Валентина Петровна, выкладывая из холодильника нехитрую, но очень сытную, «без всякой городской химии» деревенскую снедь.
– Сначала в очереди за талончиком отстояла, потом они спросили, где живу, я ответила, что в Иглино, они и сказали, чтобы вот в свое Иглино и возвращалась, там в своем Иглине и шла в свою поликлинику по месту своего Иглинского местожительства!
– Так ты же в уфимской общаге прописана! Что ж ты, доченька, за себя постоять никак не можешь! – всплеснула руками Валентина Петровна.
Антонина грустно качнула пискнувшего Радика:
– Наверное, я задумалась…
Генка хохотнул с набитым ртом, поперхнулся и закашлялся. Валентина Петровна с размаху и с большим удовольствием ударила его по загривку широкой мозолистой ладонью. Ядреный, еще непрожеванный огурец вылетел изо рта Генки, перелетел через всю комнату и закатился под тяжелый резной буфет, доставшийся Валентине Петровне от прабабушки Прасковьи Луковны.