Шофферы или Оржерская шайка
Шрифт:
Этот новый отказ вывел из себя. Ружа д'Оно.
Возобновленное пламя, свистя, взвилось к потолку.
В это-то время у Ладранжа вырывались те ужасные стоны, которые слышны были на Брейльской ферме, но он ничего не говорил. В этом слабом, истощенном теле происходила невероятная борьба скупости со страданием. Чтобы избавиться от последних, старик, конечно, охотно согласился бы на истребление всего рода человеческого -лишь бы не отдать свое золото.
Руж д'Оно, задыхаясь, с пеной у рта неистовствовал над несчастным. Быть может, нервозная натура разбойника заставляла
– Вот наш Ле Руж-то зарядился! Право, любо посмотреть.
Как мы уже сказали, Руж д'Оно был тигр, Борн де Жуи – шакал.
Наконец согреватель, измученный, вне себя от этой непобедимой настойчивости занес кинжал над стариком Ладранжем, чтоб покончить с ним, как вдруг Бо Франсуа остановил его.
– Нет, пока еще нельзя!
И Ле Руж в изнеможении полумертвый упал на стул. Пусть читатель по положению палача судит о положении жертвы.
Бо Франсуа подошел к своему лейтенанту и почти с улыбкой тихо прошептал:
– Я тебя предупреждал, что работа будет трудна… Никто так не вынослив, как скряга. Но уж если не можешь с ним справиться, не посчастливее ли будет со старухой? Я ручаюсь, что она знает, где спрятаны деньги.
– Вы правы! – ответил Ле Руж, вставая.
Вся бодрость его мгновенно возвратилась, и он бросился на Петрониллу.
– Теперь твоя очередь! – вскричал он дико. – Ты ведь тридцать с лишним лет в доме, знаешь тут всю подноготную, и ежели ты мне сию минуту не скажешь, где спрятаны экю у твоего барина, то и тебя так же я сейчас подогрею.
Экономка задрожала, а между тем, сохраняя свой брюзгливый и сухой тон, ответила:
– Я ничего не знаю; если б я знала, почему бы мне вам и не сказать? Что мне барские деньги? Вот он обещал мне сделать духовную, да и обманул, не все ли мне равно теперь, если только у него есть какой клад, кому этот клад достанется, вам ли или наследникам; конечно, мне все равно; но такой человек, как он, разве кому-нибудь в мире доверится, может иметь поверенных?
Как ни замучен был валявшийся тут на полу Ладранж, однако понял все сказанное и, обернув к Петронилле свое помертвевшее лицо, с трудом проговорил:
– Ты дурно судишь обо мне, милая моя, я всегда любил и доверялся тебе, и теперь тоже обещаю тебе половину, нет, три четверти моего состояния, все, если хочешь, да, я все тебе отдам!
– Да, теперь-то вы вот что говорите, а потом, когда от вас отстанут… впрочем, ведь вы сами знаете, что никогда ничего мне не говорили.
– Добрая девушка! Добрая девушка! – прошептал Ладранж.
Руж д'Оно не знал, на что решиться, Бо Франсуа только пожал
– Дурак! Старик-то боится… значит, экономка знает все… тебя дурачат!
Вместо ответа Руж д'Оно схватил на руки Петрониллу и снес ее к огню… Старуха завыла от боли, страшные конвульсии, подобно электричеству, подбрасывали кверху ее тело; не более нескольких секунд выдержала она страшную пытку, наконец физическая боль взяла верх над силой воли.
– Оставьте меня, оставьте меня, – шептала она, – я скажу все.
– Ну, наконец-то! – сказал Ле Руж.
Положив ее на пол, он нагнулся к ней, чтоб лучше услышать; но от слабости или от вновь проявившейся нерешимости экономка медлила говорить, Ладранж, казавшийся уже совсем без чувств, открыл глаза.
– Храбрись, милая, – шептал он, – следуй моему примеру, не уступай… самое сильное прошло! Я отдам тебе ферму, замок, земли, все… все!…
– Замолчишь ты, старый плут? – сказал Руж д'Оно, толкнув его ногой. – А ты, баба, если еще долго будешь валандаться…
– Ну, так и быть, если уж нужно! Но вы не будете более мучить ни его, ни меня?
– Да, да, конечно!
– Там, в бариновой комнате, – продолжала она среди глубокого молчания, – позади большого шкафа вы найдете дверь в маленькую потайную комнату; дверь эта отпирается ключом с медной головкой, который барин носит всегда при себе. В эту-то комнату он и прячет драгоценности.
Признание, конечно, привело в восторг всю шайку, и они бросились удостовериться в подлинности сказанного. Ладранж же между тем катался по полу, несвязно лепеча.
– Лгунья… змея!… Будь ты проклята!… Проклята!…
И он впал в беспамятство около Петрониллы, лежавшей, в свою очередь, без голоса и без сил.
Через несколько минут из кабинета послышались торжествующие крики, доказывавшие, что воры нашли так долго отыскиваемый клад и что содержание комнаты превышало их ожидания.
И действительно: потайная комната, указанная Петрониллой, была наполнена мешками серебра и золота, серебряной посудой и церковной утварью. Ладранж был из тех эгоистов, которые, пользуясь революцией, собирал монеты и драгоценные металлы, чтоб зарывать их у себя, не обращая внимания на общественные нужды и на то, что этим самым увеличивает их. Легко может быть, что в кабинете Ладранжа было в это время более богатства, чем во всем остальном департаменте, а потому разбойники, не видавшие никогда ничего подобного, выражали свое удовольствие самым шумным образом; от их хохота, ругательств, стука и топота гул шел по всему дому.
В первые минуты некоторые из них бросились с жадностью выбирать себе лучшее; но послышался строгий голос начальника, покрывший все остальные, и дисциплина тотчас же водворилась. Все ценные вещи были принесены в кабинет и разложены по столам, по стоимости их, на равные части, долженствующие потом по жребию достаться каждому из шайки.
Среди общего веселья в стороне сидел Руж д'Оно. Задумчивый, угрюмый он, казалось, более обращал внимания на слабые стоны, слышавшиеся из соседней комнаты, чем на радостные восклицания своих товарищей.