Шоколадная война
Шрифт:
Картер постарался скрыть отвращение. Арчи был противен ему по многим причинам, но в первую очередь потому, что он умудрялся выставлять всех людей в таком свете — как грязных, развращенных, испорченных. Словно в мире вообще нет ничего хорошего. И однако Картер не мог не признать, что ожидает начала боя с нетерпением, что он сам купил даже не один, а два билета. Допустим, что Арчи прав, — тогда выходит, что и он тоже, как и все, жадный и жестокий? Этот вопрос изумил Картера. Черт возьми, он ведь всегда считал себя порядочным человеком. Он часто пользовался своим положением председателя Стражей, чтобы не позволять Арчи зарываться во время назначения заданий. Но достаточно ли этого для того, чтобы называться порядочным?
Арчи смотрел, как Картер удаляется от него озадаченный и встревоженный. Отлично. Сгорает от зависти. Да и кто бы на его месте не завидовал Арчи, умеющему всегда в конечном счете брать верх?
— Все билеты проданы, — подойдя, доложил Кокран.
Арчи кивнул, принимая на себя роль молчаливого героя.
И вот настал решающий миг.
Подняв голову, Арчи окинул стадион взглядом, и это послужило своего рода сигналом. По трибунам пробежал ропот, зрители зашевелились еще оживленнее, градус ожидания ощутимо вырос. Все глаза были обращены на арену, в углах которой, друг напротив друга, стояли Рено и Янза.
Перед рингом возвышалась пирамида, сложенная из последних пятидесяти коробок с шоколадными конфетами. Прожектора заливали стадион ярким светом.
На середину арены вышел Картер с молоточком в руке. Ударить было не по чему, и Картер просто поднял его вверх. Зрители откликнулись на это нетерпеливыми криками, свистом, аплодисментами. «Давай уже!» — завопил кто-то.
Картер жестом попросил тишины.
Но тишина наступила и так.
Подвигаясь поближе к платформе ради лучшего обзора, Арчи втянул в себя воздух, точно упиваясь ароматом этого сладчайшего из событий. Но он выпустил его обратно в изумлении и замер на месте, увидев, как на арену поднимается Оби с черным ящичком в руках.
Посмотрев на Арчи, который стоял у ринга опешив, с раскрытым ртом, Оби злорадно ухмыльнулся. Еще никому и никогда не удавалось так ошеломить великого Арчи, и Оби наслаждался своим минутным торжеством. Он кивнул Картеру, уже направляющемуся к Арчи, чтобы сопроводить его на арену.
Накануне, когда Оби предложил воспользоваться черным ящиком, Картер согласился не сразу. Дело будет происходить не на совещании Стражей, заметил он; так как же мы заставим Арчи тянуть жребий?
У Оби уже был наготове ответ — причем такой, какой дал бы, скорее всего, сам Арчи. «Там соберутся четыреста человек, и они будут требовать крови. А чьей конкретно, им все равно. Про наш черный ящик знает вся школа — как Арчи сможет отвертеться?»
Но ведь нет никакой гарантии, что Арчи вытянет черный шарик, возразил Картер. Черный означал бы, что ему придется занять место одного из противников на ринге. Но в ящике пять белых шариков и только один черный. Арчи занимает постназначающего уже очень долго, и до сих пор он ни разу не достал черный шарик.
«Есть же закон больших чисел, — ответил Картеру Оби. — Вдобавок Арчи надо будет тянуть два раза — один за Рено, второй за Янзу».
Картер уперся в Оби взглядом. «А может?..» — его голос вопросительно закруглился.
«Нет, подстроить ничего не удастся. Где я, по-твоему, возьму шесть черных шариков? А кроме того, Арчи слишком умен — нам его не перехитрить. Но кто знает? Может быть, ему наконец перестанет везти».
И они пришли к соглашению. Оби выйдет с черным ящиком перед тем, как начнутся вытаскивание билетов и сам поединок. Именно это он и сделал сейчас — появился на ринге, в то время как Картер двинулся навстречу
— Ну вы даете, ребята, — сказал Арчи, уворачиваясь от Картера, который хотел взять его за руку. — Я могу подняться туда сам, Картер. И заметь — скоро я спущусь обратно.
В груди Арчи холодным плотным комком сгустилась ярость, но внешне он сохранял спокойствие. Как всегда. У него было чувство, что все пройдет без сучка и задоринки. Я — Арчи.
При виде черного ящика зрителей охватила оторопь, и на трибунах наступила еще более глубокая тишина, чем несколько секунд тому назад. Прежде его видели только члены организации Стражей и их жертвы. В ярких лучах прожекторов маленький деревянный ящичек выглядел старым и жалким — наверное, когда-то это была шкатулка для украшений. И все же в школе о нем ходили легенды. Для потенциальных жертв он воплощал собой возможное освобождение, защиту, орудие против всемогущества Стражей. Кое-кто и вовсе сомневался в его существовании: Арчи Костелло никогда бы такого не допустил. Но теперь он был вынесен на свет божий — пожалуйста, глядите. И вся школа глядела, вытаращив глаза. В том числе и Арчи, который уже протянул к нему руку, готовясь достать шарик.
Вся процедура заняла примерно минуту, не больше, поскольку Арчи решил покончить с ней побыстрее, прежде чем остальные успеют толком сообразить, что происходит. Нечего устраивать из этого целый спектакль, давать Оби с Картером лишний шанс покрасоваться. Поэтому, опередив любые возможные возражения, Арчи мигом сунул руку в ящичек и вытащил оттуда шарик. Белый. Оби разинул рот от удивления. Все развивалось чересчур стремительно. Он хотел, чтобы Арчи как следует подергался, а зрители поняли, что творится на платформе. Ему хотелось растянуть церемонию, выжать из ситуации как можно больше интриги и драматизма.
Арчи снова потянулся к ящичку, и Оби уже поздно было мешать этому движению. Он затаил дух.
Шарик был спрятан в кулаке Арчи. Он протянул руку в сторону зрителей и застыл, выпрямившись. Шарик должен был оказаться белым. Не для того он зашел так далеко, чтобы все сорвалось в последний момент. Арчи обратил к трибунам лицо, на котором играла легкая улыбка. Прикидываясь невозмутимым, он в это мгновение рисковал всем.
Он раскрыл ладонь и показал шарик так, чтобы его было видно каждому.
Белый.
Глава тридцать седьмая
Стручок прибыл на стадион в последний момент и протолкался через бурлящую толпу на самый верх трибуны. Сначала он не собирался сюда идти. Он поставил крест на этой школе с ее жестокостями и не хотел смотреть на постоянные унижения, которым подвергали Джерри. Кроме того, школа напоминала ему о его собственном предательстве и криводушии. Три дня он провел дома, в постели. Больной. Он не мог бы сказать определенно, то ли заболел по-настоящему, то ли его совесть восстала и подкосила организм. Во всяком случае, он был слаб и его мутило. Постель сделалась его личным миром, маленьким уютным уголком без людей, без Стражей, без брата Леона, — миром, где никто не продавал конфет, не разрушал классных комнат, не губил людей. Но потом кто-то из ребят позвонил и рассказал ему о поединке между Джерри и Янзой. И о том, что он будет проходить под диктовку лотерейных билетов. Стручок застонал от возмущения. Лежать в постели стало невыносимо. Целый день он метался и ворочался под одеялом, как животное в поисках сна, забвения. Он не хотел идти на поединок: у Джерри не было ни малейшего шанса на пооелч Но и в постели оставаться не мог. Наконец, в полном отчаянии, он вылез оттуда и наспех оделся, не обращая внимания на протесты родителей. Проехал по городу на автобусе и прошел пешком полмили до стадиона. Теперь он съежился на скамейке, глядя вниз, на арену, и слушая, как Картер объясняет правила этого сумасшедшего боя. Бред и кошмар!