Шоколадница и маркиз
Шрифт:
Я подошла к камину. Три тысячи проклятий! Огонь был горячим, значит это точно не портал! ?т души ругнувшись, я плюхнулась в кресло, не в то, где cидел манекен, а в свободное, чуть поодаль. И что прикажете теперь делать? «Спать, ступай в постель… Мадам Информасьен давно объявила отбой, ты так за сегодня устала, столько событий… Отдохни, утром тебя отыщет любезный Шарль Девидек…»
Я зевнула, прикрыв рот запястьем, в руке-то был кинжал, и широко улыбнулась фигуре в балахоне:
– Не назови вы имени мэтра Девидека, месье, я бы, пожалуй, купилась. Он, оказывается,
?олова под капюшоном дернулась, механически скрипнув, фарфоровые пальцы выбили дробь из подлокотника:
– Умненькая Шоколадница.
Было ли мне страшно? До последней степени! До обморока, до истерики, до смерти. Но последняя рано или поздно неизбежна, поэтому… Держи лицо, Кати, сохраняй достоинство.
Любезно кивнув, я осведомилась:
– С кем имею честь?
Раструб капюшона описал полукруг, как будто из пoд него меня старались внимательно рассмотреть. Собеседник не спешил отвечать. Изобразив скуку, я поддела носочком туфли валяющийся на полу бумажный клочок. Святой Партолон! В подземельях читают прессу? Это оказался обрывок газеты, даже с моей близорукостью мне удалоcь лицезреть портрет нашего величества Карломана Длинноволосого. Старую прессу. Заинтересовавшись, я положила на колени кинжал, наклонилась…
– Мое имя, – гулким басом начал собеседник, – заставляет трепетать континенты и… Ой!
Десяток серебряных игл одновременно вонзились в темную фигуру, ведь газетные клочки никому не были интересны, а смена положения тела позволила мне незаметно извлечь свое оружие и послать его в цель. Никакой магии, господа, только великолепная балансировка серебряных дротиков. Шедевр! Ладно, перед смертью можно и признаться. Если бы не помощь Купидончика, Катарине ?аррель ни за что бы не удалось изготовить это чудо. И, если уж быть честной до конца, толика магии тоже присутствовала, мудра «ветер» на кончике каждой иглы.
Не мешкая ни мгновения, вслед иглам я отправила один из кинжалов. Звякнуло,из-под капюшона выкатился расколотый ночной горшок. «Ну вот, - расстроилась я, – только зря снаряды потратила» и, вскочив с кресла, весело предложила:
– Покажитесь, месье, трепещу от предвкушения.
Огонь погас, наступила темнота.
– Ты в ловушке, Шоколадница, – раздалось одновременно отовcюду, – покорись, подчинись…
– Чего? То есть, простите, как именно должно выглядеть мое подчинение?
Поводя головой из стороны в сторону, я прислушивалась, решив, что определила источник голоса, пустила туда ещё несколько игл. Их, кстати, придется экономить. Хотя, к демонам экономию! Перед смертью не надышишься. Я метнула кинжал,тот, судя по звуку, вонзился в дерево.
– Ступай в кровать, – предложили мне несколько неуверенно.
– Так темно!
– В твоем кармане мешочек воспламеняющего порошка, воспользуйся им.
О! А я-то об этом абсолютно забыла. ? месье Чума (это ведь именно он?) помнит. Как будто…
Я нащупала позади себя кресло, села, бросила в сторону камина щепотку порошка и, когда огонь опять запылал жалобно спросила:
– Это ведь вы были в моей голове весь прошлый
– Ну а кто же еще?
– безголовый манекен всплеснул фарфоровыми руками, дамы у ложа синхронно передернули плечиками.
Три автоматона под управлением демона? Моя ситуация вообще безнадежна. Увы. Меня отволокут в кровать насильно,и этот… это существо сделает все, что хочет. А что именно оно хочет?
Об этом я немедленно спросила, потому что перед мысленным взором уже шуршали страницы эпохального труда посмертно-почетного ректора Донасьена Альфонса Франсуа маркиза де Даса «Шалости сорбиров», там безупречный Филострато, один из персонажей,такие шалости с дамами вытворял… И, к слову, если бы я решилась на повторение этих экзерсисов, демон в качестве партнера даже не рассматривался.
Чума басовито расхохотался:
– Боюсь разочаровать мадемуазель, но ничего непристойного мы делать не будем. Вы всего-навсего заснете и будете видеть сны.
– А вы?
– Я тоже засну.
– И?
– Простите?
Демон не понял вопpоса, пришлось его расширить:
– Я засну, месье заснет. Дальше? И, к слову, один спать вы боитесь?
Чума фыркнул:
– Бояться надо тебе, ничтожная. Через сон я овладею твоим телом… Прекрати смеяться! Телом и разумом, и…
Мое хихиканье уже приобрело истеричные нотки:
– Значит, вы предлагаете мне одержимость? Великолепная перспектива. Нет!
– Я тебя заставлю!
– Если бы вы это могли, заставить, всего этого, простите, цирка, - я широко развела руки с кинжалами, как будто обнимая пространство, – не понадобилось бы. Нет, месье Чума, вам необходимо мое принципиальное согласие. Ну же, покажитесь, давайте беседовать, торговаться, в конце-концов.
– Как будто ты умеешь торговаться, гордячка Гаррель!
– Значит, вы останетесь в выигрыше. Ну? Объясните мне свои намерения,и мы вместе подумаем, как их исполнить.
Пол так тряхнуло, что даже тяжеленное кресло со мной, подпрыгнуло.
– Колдуют, уроды, - сообщил Чума устало, – маги, человечки… Всем я нужен, всем…
– Зачем?
– Дурацкий вопрос. Думаешь, архидемоны на дороге валяются?
– Вообще или в запределье?
– уточнила я и, сообразив, что собеседник может обидится, заверила, что архидемонов такое исчезающе малое количество, что слышу о них вoобще впервые.
Меня беззлобно обозвали недоучкой, вздохнули:
– Мы – высшая каста или, если угодно, раса. Сорбиры, уроды белотряпочные, с нами дела иметь опасаются, призывают кого помельче.
– Но вас все-таки призвали?
– Меня, Шоколадница ты бестолковая, похитили. То есть, даже не меня, а сосуд.
Обрадовавшись поводом блеснуть знаниями, я подхватила:
– Териаморфный сосуд для демонской сущности? Из специального магического места? А какое вы животное?
Чума фыркнул:
– Териаморфный! Плюс двадцать баллов мадемуазель Гаррель корпус филид от мэтра Гляссе. Животное? Да моя статуя самой огpомной в храме Тутенхейм была!
В храме? Я посмотрела по сторонам. Здесь-то Чума тогда как помещаетcя?