Шоковая терапия
Шрифт:
– Знаешь, Анфиса печется только о репутации «Рая» – не думаю, что она в чем-то замешана.
– Может, ты и права.
Два дня назад Леониду удалось-таки проникнуть в кабинет заместительницы главврача. В компьютере Анфисы обнаружился длинный список клиентов «Соснового рая», где среди прочих имен значились и те шесть, что предложил ему проверить неизвестный доброжелатель. Леонид скопировал данные на флешку и уже переслал их Лицкявичусу. Да, ничего не скажешь, клиентура у клиники богатая – и в прямом, и в переносном смысле:
– Слушай, Ларис, а как насчет Розбаша?
– Ты сейчас о чем?
– Ему ведь нужны деньги…
– Брось, думаешь, он может иметь отношение к наркоте?
– Чем черт не шутит? Согласись, он – странный тип!
Сказав это, Леонид подумал, что в его устах эти слова звучат как-то неуместно. Он объективно оценивал собственную личность и вполне сознавал, что большинство окружающих описали бы его тем же самым словом – «странный». Только Лариса, кажется, этого не замечает!
Некоторое время она молча продолжала массаж, потом вдруг сказала:
– Что ты хочешь, чтобы я сделала?
– У Дениса ведь есть своя комната здесь?
– Как и у всех.
– Можешь помочь мне пошарить там?
– Он позвонил, – сказала я, едва лишь Карпухин приблизился к столику. Зная, что майор весь день бегает как заведенный, не имея возможности как следует перекусить, я назначила встречу в кафе, неподалеку от его работы.
– Кто?
– Ваш приятель, Яблочкин. Кажется, они нашли Ольгу!
– Да ну! Она жива?
– Вроде бы. Он ничего толком не объяснил, кроме того, что медсестра находится в больнице с черепно-мозговой травмой.
– Значит, все-таки вы были правы и она вляпалась в квартирную аферу?
– Судя по всему, да. Яблочкин взял это дело себе – не зря же, говорит, так долго он разыскивал Малинину, чтобы потом все лавры «дяде» отдать!
– Ну да, это правильно – в любом случае, он знает об этом деле гораздо больше, чем кто-либо другой. Она заговорила?
– С этим – проблемы.
– Как так?
– Ольга, оказывается, долгое время находилась в искусственной коме во избежание дальнейших повреждений мозга. Очнулась она всего сутки назад, и врачи пока не подпускают к ней вашего друга для разговора. Тем не менее он рассчитывает побеседовать с девушкой в ближайшее время. Разумеется, в первую очередь капитана интересуют обстоятельства, в результате которых медсестра оказалась в столь плачевном положении. Как только он допросит Ольгу, с ней можно будет поговорить и о нашем деле.
– Может, Никита или Паша сумеют вырваться? – пробормотал Карпухин, но я возразила:
– Не думаю, что это правильно! Я лично знакома с Яблочкиным, мы уже обсуждали это дело, так давайте я туда
Майор внимательно посмотрел на меня, и я не могла отделаться от ощущения, что он словно бы изучает мое лицо.
– Агния, давайте-ка начистоту, – сказал он через несколько секунд, показавшихся мне вечностью. – Мне ваша поездка в Москву не кажется разумной. Шилов может подумать невесть что, понимаете?
Первым моим побуждением было выпалить что-то вроде: «Не ваше дело!», но я сдержалась, понимая, что Карпухин этого не заслуживает.
– Все в порядке, – ответила я, собравшись. – Он поймет.
– Что поймет, Агния? ОМР на ладан дышит, у вас есть две работы, в больнице и в меде, а вы занимаетесь неизвестно чем! То есть нам это, конечно же, известно, но…
– Вы думаете, Отдел расформируют? – спросила я, сразу погрустнев.
– Дело даже не в этом, а в вашей семье. В последнее время вы слишком много внимания уделяете всем этим расследованиям. Никто другой, кроме меня и Андрея, не посвящает этому столько сил. Но не забывайте, что для меня это – основная работа, а Андрей одинок и полностью располагает своим временем. У вас же совершенно другая ситуация, и вы должны это понимать.
– Я понимаю, Артем Иванович! – воскликнула я. – Я поговорю с Олегом…
Я говорила, как провинившаяся школьница, которую учитель физкультуры застукал в раздевалке курящей. Это все мой дурной характер: когда у меня есть все, чего только может пожелать человек в здравом уме, я обязательно все порчу!
И все же я добавила:
– Тем не менее в Москву следует ехать именно мне, и я назвала вам причины. А как именно я улажу вопрос с мужем – согласитесь, это мое личное дело.
– Ну, как хотите, – вздохнул майор. – Вы уже поговорили с Данько?
– Не смогла к ней прорваться, она не желает ни с кем общаться. Удалось только перемолвится парой слов с ее лечащим врачом.
– Ну, и что он сказал?
– Она сказала, что пока трудно квалифицировать поступок Аллы как преднамеренный: в ее крови обнаружено множество лекарственных средств, среди них – и люминал, с помощью которого она и пыталась свести счеты с жизнью, а также флуоксетин.
– Это что еще за зверь?
– Насколько мне известно, его используют при борьбе с булимией, а Данько как раз страдала от этого заболевания.
– Ясно. Никита говорил с Шамилем Усмановым, режиссером, и он полностью отрицает факт своего пребывания в «Сосновом раю» или в какой-либо другой клинике, говорит, что он полностью здоров и ни в чем подобном не нуждается.
– Вы ему верите?
– Обратного, во всяком случае, я доказать не могу. Тут есть два обстоятельства. Во-первых, Никите удалось узнать у кого-то из его «шестерок», что пару лет тому назад у Усманова был сильный нервный срыв, в результате чего он едва не загремел на нары.