Шопинг с Санта Клаусом
Шрифт:
— Уже хорошо, — с облегчением заметила я. — Подробности проясним при личной встрече с помощью профессионального переводчика.
— Так я Пашке звоню? — оживился Вадик.
Видимо, знаток немецкого языка и ночной жизни Берлина Пауль Кох глубоко запал ему в душу.
Телефонного разговора напарника с Пашей я не слышала, потому что Вадик отошел посекретничать в другой конец просторного зала ожидания. Из этого я сделала вывод, что услуги гида вновь будут востребованы Вадиком в диапазоне гораздо более широком, чем наша деловая программа. Это мне не очень понравилось, но внутренний голос ехидно сказал:
— Зависть — мелкое чувство! Не мешай товарищу прожигать личную жизнь. Тем более, что у тебя есть прекрасный муж, а у него никого такого законного нет.
То ли слово «законный», то ли само упоминание ущербной личной жизни проассоциировались у меня с юристом Александром Андреевичем, но три часа полета от Ростова до Берлина я провела в глубоких и безрадостных раздумьях о смысле жизни. Не всех ее долгих лет от начала до сего дня (такой мощный пласт бытия одноразовому осмыслению не поддавался), а конкретной истории моих взаимоотношений с Сашей.
Положа руку на сердце, я понимала, что никаких взаимоотношений у нас никогда не было. В детстве меня и Сашу сближало только одно: невеликая протяженность общей лестничной площадки. В последующие годы мы и вовсе никак не пересекались. Таким образом, речь шла об истории моих взаимоотношений с собственными фантазиями, а вот с ними-то мне всегда было управиться ох как нелегко. Чувство справедливости подсказывало, что злиться и обижаться мне нужно не на Сашу, а на себя саму, и к моменту посадки самолета в берлинском аэропорту Швехат я уже созрела для примирения и покаяния.
«Ладно, не убивайся! — пожалел меня внутренний голос. — Прочтешь тридцать раз «Отче наш», напишешь одну вежливую эсэмэску со словами благодарности за приятный вечер воспоминаний, и грехи твои будут отпущены».
Я не люблю откладывать выполнение своих решений (ибо есть риск передумать, у меня это запросто). Мы уже приземлились, мобильники, выключенные на время полета, можно было задействовать. Я настроила сеть и, пока самолет рулил и швартовался у посадочного рукава, шустро настучала короткое сообщение: «Привет из Берлина! Спасибо за тот приятный вечер».
И ровно через две минуты получила неожиданный ответ: «Привет! Как насчет новой встречи в Берлине?»
После вопросительного знака солнечно желтел значок-улыбка. Я таращилась на счастливую круглую морду «смайлика», непроизвольно начиная улыбаться, как его близнец, пока Ирка не потрясла меня за плечи:
— Уснула ты, что ли? Подъем! Мы уже прилетели!
— Тихо ты! Крылья мне поломаешь! — со смехом отстранилась я, уводя свои лопатки от соприкосновения с могучими лапами подружки, и посмотрела в иллюминатор.
За ним в сизой мгле высилась громада аэровокзального комплекса, увенчанная большими красными буквами. Они складывались в название города, взятие которого с середины прошлого века ассоциируется у россиян с большой исторической победой. Лично мне эта картина радовала взор и внушала оптимизм. Хотя, если честно, в тот момент мне показалось бы оптимистичной практически любая картина, включая «Утро стрелецкой казни».
В аэропорту нас встречал не Паша Кох, а симпатичная светловолосая девушка с бумажной табличкой, на которой аккуратным почерком со школярским наклоном влево было написано: «Херр В. Рябушкин».
— Слышь, ты, херр! — быстро теряя благодушие, позвала я напарника. — Это еще что за синеглазка? Ты кому позвонил, Казанова?
— Клянусь тебе, я звонил Паше Коху! — горячо заверил меня Вадик, усиленно изображая простодушную искренность.
Это у него плохо получалось, потому что на меня он смотрел только одним глазом. Второй глаз заинтересованно косил на прелестницу с табличкой.
— Просто по мобильному Паша был недоступен, и я позвонил на тот номер, который он указал на сайте, — объяснил Вадик. — Ответила приятная девушка. Хм, действительно, приятная…
Легкомысленный напарник полностью отвратил взор от меня и в упор уставился на блондинку с табличкой.
— Херр Рябушкин? — спросила она, выдержав пламенный взгляд Вадика и при этом даже не покраснев.
— Еще какой херр! — с готовностью подтвердил он.
— Я Ксения, — представилась девушка. — К сожалению, херр Кох сейчас занят с другим клиентом, поэтому с вами буду работать я.
Вадик горячо высказался в том смысле, что его замена херра на фройляйн очень даже устраивает, а нам с Иркой половая принадлежность переводчика была до лампочки. Быстренько перезнакомившись, мы проследовали к ожидающей нас машине и поехали в город.
По дороге я объяснила Ксении нашу задачу, мы уточнили цели и условия ее работы и после небольшой дискуссии сошлись на том, что звонить в офис наших партнеров в шесть часов вечера не имеет никакого смысла: добропорядочные немцы в это время уже не работают.
— Ну, если вам, девочки, Ксюша сейчас не нужна, я попрошу ее помочь мне ознакомиться с прославленной немецкой техникой! — нахально приобняв нашу общую переводчицу за плечи, заявил Вадик, едва мы вселились в отель.
Знание особенностей характера и темперамента давнего друга и товарища подсказывало мне, что речь идет вовсе не о прогулке вдоль витрин с фирменными «цейссовскими» объективами, однако я промолчала. Обстоятельное знакомство с прославленной немецкой техникой могло нейтрализовать моего любознательного и болтливого напарника на весьма продолжительное время. Не исключено, что до самого утра! По некоторым причинам меня это вполне устраивало.
— Ну, а мы с тобой чем займемся? — едва зашвырнув сумку в наш двухместный номер, задумалась моя деятельная подруга.
— Ты не хочешь пробежаться по магазинам? — спросила я вместо ответа. — Торговая галерея в «Сони-центре» работает до восьми.
— А ты со мной не пойдешь? — Ирка посмотрела на меня с легким подозрением.
— Мне-то зачем? Я с багажом путешествую, это ты налегке прилетела, с одной дамской сумочкой, — напомнила я. — Язык ты знаешь, в сопровождении не нуждаешься, а я так сильно устала, мне бы хоть немного поспать…