Шопинг с Санта Клаусом
Шрифт:
Вообще говоря, и необходимости в активных телодвижениях на посту не было никакой: камеры слежения исправно информировали дежурного о состоянии дел на вверенном ему объекте. Картинки на мониторе были четкими, при необходимости любую из них можно было увеличить, и потому производственная гимнастика Марка сводилась главным образом к размеренному морганию и мелкой моторике пальцев, нажимающих на кнопочки. За полтора года работы ночным охранником Ляйтнер не менял сложившуюся манеру поведения на посту ни разу и искренне считал усидчивость своим главным профессиональным качеством.
Марк привычно просканировал взглядом два ряда окошек на мониторе, тихо порадовался, что накануне дежурил не он, и со смесью
Вчерашнее ночное дежурство Карла Грюнера обещало после праздников, когда весь офисный люд вернется на свои места, стать одним из самых популярных новогодних анекдотов. Марк и сам не собирался хранить молчание о ночном ЧП с участием Карла, наоборот, он специально просмотрел вчерашние записи, чтобы увидеть, как все было, своими глазами.
Вид центрального подъезда стал меняться во втором часу ночи. Изображение с соответствующей камеры приобретало все большее сходство с занимательной картинкой типа «Найди пять… десять… двадцать отличий». Количество отличий быстро росло по мере того, как уменьшалось число цветных огней на одной из двух богато иллюминированных колонн. Раззява Грюнер довольно долго не обращал внимания на происходящее и заметил непорядок, лишь когда столб справа от входа потемнел до половины своей высоты.
Вероятно, сначала Карл грешил на неполадки с электропитанием, но даже неискушенному в технике человеку должно было показаться странным, что лампочки гаснут одна за другой. Присматриваясь к экрану, Грюнер в какой-то момент должен был заметить человека в такой же серой, как бетонная конструкция портала, одежде. Прячась в тени, Серый Человек аккуратно, виток за витком, сматывал с колонны новогоднюю гирлянду.
Случись нечто подобное во время дежурства Марка, он не затруднился бы вызвать полицию, но Карл, разумеется, отреагировал на нарушение совершенно иначе. Двухметровый громила Грюнер, глубоко уверенный в собственных силах и неизменно жаждущий их кому-нибудь продемонстрировать, давно заслужил репутацию скандального типа, всегда готового к стычкам. Вместо того чтобы сообщить о происходящем в полицию и остаться в дежурке, он вылетел из «гнезда» с самоубийственным энтузиазмом птенца-желторотика и направился к центральному входу.
Отсутствие звукозаписи не позволяло с уверенностью определить, что именно чирикал на лету взъерошенный Грюнер, но клювик он открывал широко: наверняка орал как резаный, нарываясь на добрую драку! Однако Серый Человек оказался и разумнее, и проворнее. Не дожидаясь прибытия Грюнера, он оставил в покое лампочки и шустро отступил по дорожке, затененной выступающим балконом второго этажа.
Одним своим видом и множеством криков обратив в бегство противника, победоносный Грюнер совершил вторую серьезную ошибку. Вместо того чтобы сразу же вернуться в дежурку, он еще пару минут стоял на высоком крыльце парадного подъезда, героически помахивая дубинкой, выпячивая грудь и горделиво улыбаясь в объектив. Камера наблюдения бесстрастно фиксировала Грюнеровы ужимки в стиле сиквела «Кинг-Конг жив».
Тем временем Серый Человек успел добежать до края просторной клумбы. На ее границе с тротуаром высился старый ясень, голые черные ветви которого для пущей красоты были опутаны красными и зелеными светящимися нитями. Остановившись под деревом, злоумышленник, по поведению которого трудно было судить, является ли он любителем иллюминаций или же, наоборот, яростным их противником, продолжил свое во всех смыслах черное дело: богато одетый праздничными огнями ясеневый ствол начал обнажаться.
Тупоголовый Грюнер заметил это, лишь когда спустился с подиума и зашагал к дежурке. Принудительно раздеваемый ясень маячил слева по курсу, нещадно сотрясаемые ветки дергались, безмолвно взывая о помощи. Глупый, но не слепой Грюнер остановился и изобразил мимический этюд «Бурное негодование», добросовестно снятый очередной камерой.
К сожалению, это была последняя видеозапись минувшей ночи. О том, что происходило позже, Марк знал только со слов Карла, который цедил информацию скупо, явно стараясь не выглядеть полным дураком. Это у него получалось плохо: продолжение истории рисовало ее героя не в лучшем свете. Отбив у неприятеля ясень, Грюнер повторил тот же подвиг с фонарным столбом и решетчатой стеной беседки. К сожалению, поймать Серого Человека он не сумел, зато не поленился собственноручно восстановить электрификацию беседки, столба и ясеня. И только колонна на крыльце парадного подъезда так и осталась наполовину обнаженной, словно застенчивая стриптизерша: восстановить целостность ее светящихся покровов Грюнеру помешали полицейские, которых вызвал кто-то другой. Кто именно — осталось загадкой.
Никак не удалось прояснить другой странный и подозрительный факт: кто и как изменил штатный режим работы камер наблюдения, остановив видеозапись на самом интересном месте? Грюнер, всячески стараясь оправдать свое идиотское поведение, отчаянно грешил на технический сбой. Марку в это слабо верилось. По его мнению, гораздо больше похоже, что в отсутствие Карла кто-то вошел в дежурку и грамотно нажал пару кнопок.
Следов проникновения во внутренние помещения обнаружить не удалось. Некоторые сомнения вызвала только дверь редакции туристических программ, никто из спешно опрошенных сотрудников которой толком не помнил, была ли она заперта на замок перед массовым отбытием народа на праздничные каникулы. Вызванный в офис редактор проверил наличие на своих местах всех мало-мальски важных бумажек, включая конфетти в бумагорезке. Все оказалось в порядке, и несчастный идиот Карл Грюнер вздохнул с облегчением: можно было надеяться, что его не уволят.
Тем не менее заведующий редакцией туристических программ встревожился и принял собственные меры безопасности. Мер этих было две, и одна из них грешила чистым позерством. Во-первых, херр Шванке, как положено, надежно закрыл дверь редакции своим ключом. Во-вторых, он запечатал ее пластилиновой пломбой с оттиском собственного перстня, украшенного камеей с изображением имперского орла. Жест был красивый, но бессмысленный. Горделивая птица, вырезанная в камне с большим количеством мелких подробностей, отпечаталась в пластилине столь неясно, что ее не узнала бы и родная пернатая мама.
Ни господину Шванке, ни охране было неведомо, как необычно усилил внутренние рубежи обороны штатный сотрудник редакции туристических программ Отто Бизи, который в нарушение всех правил, включая установленные Обществом защиты животных, запер в служебном кабинете любимого пса своей тещи Вальтера Браунинга Третьего.
Эти двое — Вальтер Браунинг и теща Отто — являли собой живое опровержение распространенного заблуждения, будто противоположности сходятся. И любящая хозяйка, и ее дорогой пес были потрясающе глупыми, беспомощными и надоедливыми существами. И, если фрау Магдалену Отто, воспитанный в духе христианской морали и мазохистского уважения к семейным ценностям, еще готов был кое-как терпеть, то Вальтер Браунинг вызывал у него горячее желание вооружиться чем-нибудь одноименным и основательно попрактиковаться в стрельбе по движущейся мишени. Причем можно не сомневаться — двигаться четвероногая мишень будет неспешно, так что охота непременно удастся. Отто не был знаком с Вальтерами Браунингами Первым и Вторым, но обоснованно предполагал, что они были либо виноградными улитками, либо галапагосскими черепахами: скорость передвижения номера третьего не выдерживала никакой критики.