Шопинг в воздушном замке
Шрифт:
В прихожей, как всегда, тускло горела двадцатипятиваттная лампочка и возвышалась гора обуви. Я скинула ботинки и босиком пошла в сторону кабинета Брыкина. Сейчас позову Павла пить чай и выведу его на откровенный разговор. Но большая комната оказалась пустой. Я оглядела письменный стол, диван, кресла, развернулась и пошла по коридору в сторону кухни.
Не успела я дойти до приоткрытой двери, как оттуда донесся тот самый уже знакомый мне женский голос:
– Здорово получается! Всеми похоронными проблемами должна заниматься я!
– Я дал тебе денег, – глухо ответил Брыкин.
–
– Твои претензии смешны, – устало ответил бизнесмен. – Найми агента.
– Я не о погребальных хлопотах говорю. Надо найти бумаги.
– Зачем?
– С ума сошел? Нас же будут шантажировать.
– Кто? Она умерла.
– Если документы попадут в чужие руки, неизвестно что будет. А она их отдала на сохранение какому-то приятелю. Сама сказала: «Все стережет мой лучший друг».
– Он придет на похороны, попробуем с ним поговорить.
– И как мы его узнаем?
– Вряд ли в крематорий заявится толпа из тысячи человек. Просто посмотрим на тех, кто явится с ней попрощаться. У нее есть записная книжка?
– Ну... не знаю, наверное.
– Надо обзвонить людей.
– И кто это сделает, я?
– Я заплачу тебе.
– А кто пойдет на кладбище, тоже я?
– Назови сумму.
– Ты привык выезжать за мой счет! Я выполняю всю черную работу!
– Сколько?
За дверью стало тихо. Я сочла момент благоприятным, вошла на кухню и сказала:
– Добрый вечер.
– Лика, – подскочил стоявший у окна Павел, – вы проснулись?
– Я только что вернулась домой, – улыбнулась я, – услышала голоса и решила посмотреть, кто на кухне.
– Я думал, вы давно легли, – пробормотал Брыкин.
– Исидор меня отправил в город по делам, – ответила я, всматриваясь в женщину, которая сидела спиной к двери, ее рыже-каштановые волосы показались мне знакомыми.
– Можете быть свободны, – нервно сказал мне Брыкин.
– Давайте заварю вам чай, – предложила я, делая шаг к плите.
– Уже поздно, – категорично заявил Павел, – ваш рабочий день истек. Да и теперь вы служите у Сиди секретарем, можете забыть о домашнем хозяйстве.
– Мне совсем не трудно, – проигнорировала я слова бизнесмена, – сделаю все не в службу, а в дружбу.
– Спокойной ночи! – попытался выставить меня вон Брыкин.
Но я уже подошла к столу, села на стул, посмотрела на молчавшую тетку и воскликнула:
– Светлана? Вы одна? А где ваш муж Константин и дочь Василиса? Они в гостиной? Принести им туда ужин?
– Моя семья дома, – процедила Света.
– А вы, значит, пришли в гости к лучшему приятелю? – нагло спросила я.
Светлана прищурилась.
– Однако поломойки нынче на короткой ноге с хозяевами, – процедила она. – За столом пристраиваются как свои. Ты ничего не перепутала? Ступай, вымой унитаз!
Павел потер затылок.
– Лика, послушайте. Света слегка не в духе, вы нам сейчас не нужны, идите отдыхайте. Мы хотим обсудить сугубо личные дела без посторонних. Извините за откровенность, но деликатного намека вы не поняли.
– Ты ей еще лезгинку станцуй, – обозлилась Светлана. – Кто у кого в услужении? Эй ты, вали отсюда!
– Зря горячитесь, – пожала я плечами, – хотя ваше волнение понятно. Наверное, Пелагея Андреевна умерла? Примите мои соболезнования. В ее-то возрасте с инсультом медицине не справиться.
Павел отскочил к плите и задел спиной алюминиевую кастрюльку, стоявшую на горелке.
– Какая Пелагея Андреевна? – Светлана попыталась разыграть передо мной спектакль.
– Суворова, – охотно уточнила я, – ваша мать.
– Чья мать? – не сдавалась Света. – Бред какой-то!
– Вовсе нет, – возразила я. – Хотя, конечно, настоящей любящей матерью даму, которая заводила детей лишь для того, чтобы выжимать из их отцов деньги, нельзя назвать. Она наградила вас сифилисом, а когда правда выплыла наружу, бросила двух дочерей и сына. Вам пришлось тяжело, в особенности Лене. Так, Света?
Павел, держась за стену, подошел к табурету и рухнул на него. Светлана молча смотрела на меня.
– Вы же Лена? – спросила я. – Вам было хуже всех. Детство – сплошной кошмар: постоянные болезни, жизнь взаперти, никаких подруг, кроме сестры Кати. Но с ней вы не хотели общаться. Представляю, что чувствовала маленькая девочка, прикованная к кровати, какие мысли бродили у нее в голове. А потом вы очутились в больнице, затем в спецдетдоме. Там встретились с Катей, но не наладили с сестрой дружбы. Думаю, вы не хотели, чтобы около вас постоянно был человек, напоминавший о прошлом. Прошли годы, и вдруг объявилась Пелагея Андреевна. Она постарела, лишилась всех кавалеров и стала требовать от детей денег. Чем она вас шантажировала? Хотя, пожалуй, я знаю ответ на вопрос. Вы все, Катя, Лена и Павел, сделали одну ошибку: выкупили свои истории болезни из кожно-венерологического диспансера, но забыли про документы в инфекционной больнице.
– Вы кто? – мрачно спросила Светлана. – Может, хватит прикидываться домработницей?
– Частный детектив Евлампия Романова, – представилась я, – меня нанял Григорий Селезнев.
– Гришка решил меня погубить? – ахнул Брыкин. – Вот мерзавец! Я его со школьной скамьи на своей спине тащу, взял на фирму, обеспечил работой, а он... Захотел лучшего друга шантажировать? Решил покопаться в моем прошлом.
– Вы ошибаетесь, – остановила я Павла. – Гриша верил в вашу сказку про проклятие и, как он нам сказал, хотел, чтобы кто-нибудь присмотрел за Верой. Селезнев предполагал, что девушке грозит нешуточная опасность. И, к сожалению, оказался прав.
– Я их не убивал, – тихо сказал Павел, – ни одну пальцем не тронул, ни Алену, ни Жанну, ни Ксюшу. Они сами умерли.
Светлана, всплеснув руками, заорала:
– У вас нет никаких доказательств! Вам нечего нам предъявить! Нет документов! Вы несете бред! Павел Брыкин – сын дипломатов, погибших в Анголе, он никогда не болел сифилисом. С чего вы взяли, что я его сестра? О какой Лене идет речь? Меня зовут Светлана Викторовна Краснова. С Павлом мы давние приятели, какие нас соединяют отношения, вас не касается. Мы любовники! Спим вместе! Кому какое дело, а? Пашкины жены умерли, в их смерти не нашли ничего криминального! Вот!