Шорохи пространства
Шрифт:
Через четыреста метров Сима остановил луноход.
— Точка два!
— Ноль двадцать один!
— Уменьшается, — сказала Майя.
— Нет, это ореол одного порядка, — возразил Субботин. — Поехали!
Михаил оказался прав. На следующей точке через четыреста метров последовало небольшое повышение содержания калия, затем оно снова начало падать и на двух последних точках оказалось значительно меньше.
— Курс лево-девяносто!
Сима развернул вездеход на девяносто градусов, и солнце ушло наконец из переднего иллюминатора. При боковом освещении рельеф просматривался куда лучше, и Смолкин облегченно вздохнул. Все-таки прокладывать курс по лунной целине далеко не легкое занятие, хотя главная трудность таится в собственном внутреннем напряжении. Точка за точкой через четыреста метров они продвигались по равнине, удаляясь
— Бесполезно, Миша, — сказал Макаров, когда проехали два километра. — Надо поворачивать. Тринадцать соток — это уже не ореольное, а фоновое содержание.
— Курс держать! — скомандовал Субботин в ответ на вопросительный взгляд Симы, и, как будто подтверждая его правоту, следующая точка дала некоторое повышение. Луноход продвинулся вперед еще на четыреста метров.
— Точка тринадцать!
— Ого! Ноль пятьдесят один! Это уже кое-что, — оживился Саша. — Сказано — интуиция!
На шестнадцатой точке содержание калия было максимальным — семьдесят пять сотых процента, но Михаил решительно скомандовал:
— Курс лево-девяносто!
— Зачем, Миша? Это все-таки рекогносцировка. Надо пересечь аномалию, — удивился геофизик.
— У нас мало времени, Саша.
И Макаров замолчал, хотя содержание калия быстро упало до двадцати соток. Проехав четыре километра параллельно краевой части гор, Субботин снова сменил курс. След вездехода очерчивал на нетронутой поверхности квадрат, который должен был замкнуться в той точке, с которой они начали ход. Теперь это стало ясно всем. Такая методика имела свои плюсы и минусы. Обычно сначала проходили профили по разреженной сетке, чтобы выявить направление аномалий, а затем уже проводили площадную съемку. Субботин решил сразу провести съемку на ограниченной площади, примыкающей к буровой, полагая, что отмеченная на глубине дифференциация магмы и увеличение содержания калия не могут не проявиться на поверхности. Проведение кали-съемки на ограниченной площади давало выигрыш во времени, так как, опираясь на квадрат, легче развивать равномерную сеть наблюдений, но зато был риск, что на ограниченной территории не окажется аномалии. Теперь, когда выявилось повышенное содержание, стало ясно, что риск оказался оправданным, к тому же Михаил надеялся, что ближе к отрогам горной системы значения аномалий могут быть еще выше. Поначалу однако шли настолько низкие содержания, что Субботин даже начал сомневаться в правильности своего решения. Они проехали уже два километра после поворота, отмечая на карте точку за точкой, а фон был по-прежнему низким, но вот содержание калия начало расти, и геолог успокоился. В угловой, тридцать шестой точке, оно достигло восьмидесяти семи соток. Это было самое высокое содержание, и Майя тут же предложила оконтурить ее, чтобы выйти на максимальное значение.
— Каждому цветику свое время, — охладил ее пыл Субботин. — Тем более, что, мне кажется, это пока цветочки, а ягодки будут впереди.
Вездеход снова повернул на девяносто градусов и дальше они практически ехали по наторенной дороге.
— Точка сороковая — роковая, — пошутил Субботин. — На сегодня хватит.
— Ноль сорок, — как эхо, откликнулся Макаров.
— Кругом сорок, — хмыкнул Сима. — Говорят, это нехорошая примета. Будем замыкаться на первую или останемся ночевать тут?
— Что вы, мальчики, все время каркаете сегодня? — разгибая спину, заметила Майя. — Боитесь спугнуть удачу? Миша, можно я проведу изолинии? Кое-что уже получается. Аномальная зона протягивается с угла на угол.
Михаил подошел к карте, посмотрел на четко очерченный квадрат цифр, аккуратно написанных Майей, сопоставил результаты с горизонталями на карте. По рельефу получалось, что повышенное содержание калия приурочено к плоскому, почти незаметному в рельефе, пологому валу, вблизи которого и стояла буровая. Вал этот тянулся к ближайшему отрогу гор. Это уже не кое-что, а достаточно четкая приуроченность к скрытому в недрах Луны магматическому плутону, который, судя по керну, представлен чуть ли не гранитной интрузией. Но, не желая торопить события, он сказал жене:
— Потерпи до завтра, Майечка.
— Завтра уже наступило. По-земному пять минут третьего.
— Тогда немедленно спать! Сима, затемни иллюминаторы!
— Подожди, столик уберу. Вам же некуда будет откинуть спинки.
— Э, нет! — воспротивился Саша. — И кому же в ум пойдет на желудок спать голодный!
И тут все почувствовали, как проголодались. После ужина, трансформировав кресла в кровати, все улеглись по своим местам, и Сима затемнил иллюминаторы,
— Восемьдесят семь соток — это уже кое-что, — мечтательно произнесла в темноте Майя.
— Спи давай, завтра найдем больше! — строгим голосом отозвался Михаил.
Алферов прильнул к боковому иллюминатору: корабль заходил на посадку, и передние двигатели, выбрасывая языки пламени, мешали обзору. Внизу проплывали три крупнейших кратера — Птолемей, Альфонс и Анзахель, соединенные своими изрезанными краями друг с другом в одну линию, словно какой-то гигант, развлекаясь, нарисовал снеговика… Сразу же за ними начинался Океан Бурь, а еще дальше виднелся горный массив лунных Апеннин, окаймляющих Море Дождей с юго-востока. Где-то там это все случилось… Алферов перешел на другую сторону корабля. Отсюда можно было лучше рассмотреть район происшествия. Высота падала и прямо под ним вырастала горная система, а севернее, вдоль ее обрывистых гряд, отчетливо просматривалась граница равнины Моря Дождей. Левее, возле небольшого кратера Автолик, сверкнула металлом блестящая искра. Алферов встрепенулся, но тут же вспомнил, отвел взгляд. Там стоял памятный обелиск первой советской ракете, достигшей Луны. На вершине обелиска установлена титановая копия ракеты, и, видимо, луч низкого солнца отразился от поверхности металла. Шли уже на высоте трех-четырех тысяч. Хорошо просматривалась паутина наезженных дорог. Опытный глаз Алферова заметил несколько автоматических буровых. Выходит, как раз этот район. Возле одной почти квадратная сетка следов… Ага, там кто-то копошится… Видимо, все-таки напали на след. Вроде воронка обрушения…
Он обернулся к штурману.
— Связь с поисковой группой!
— Есть связь! — штурман включил дублирующий аппарат и протянул начальнику космоцентра микрофон.
— Пятый, я первый! Вижу вас с борта. Доложите обстановку.
— Первый! Поисковая группа ведет работы в отрогах Апеннин, обследуя проходы, в которых есть следы вездеходов типа МЛК-5. Особый отряд занят разборкой и прощупыванием завала. Обрушение, похоже, свежее. Однако магнитометры и гравиаметры дают показания не выше фона.
— Ясно. Продолжайте работу. Каждые четыре часа сообщайте в штаб поиска результаты.
Алферов снова отошел к боковому иллюминатору, но корабль, сбросив скорость, уже разворачивался посадочными лапами вниз, и ему удалось разглядеть только отроги Архимеда, словно выплеснувшиеся и чаши кратера гигантским языком…
В космопорте их ждал легкий МЛК-5. Алферов застегнул костюм и направился в шлюзовую камеру. За ним проследовал экипаж. Космопорт был невелик. Небольшая дежурка, вырубленная в скале, в которой можно отдохнуть экипажу и нескольким пассажирам, да складские помещения. Космопорт не имел даже постоянной службы. Посадки в ночное время были редки, только в экстренных случаях. Тогда по кодовому радиосигналу с борта корабля из бетонированных колодцев выдвигались автономные маяки, совмещающие цветные посадочные огни и лазерную систему наведения. Днем, кроме того, на серо-зеленом фоне лунного грунта алело посадочное кольцо. Когда-то это был крест, но мощные вихри, вырывающиеся из сопел тормозящих двигателей, разметали пропитанный особыми красителями реголит. Пробовали подновить крест, но его опять разметало. Впрочем, кольцо служило вполне исправно, и на резервной площадке, не изощряясь, залили красителями пятно, надеясь, что со временем оно также превратится в кольцо, но два корабля одновременно здесь никогда не садились, а запасная площадка краснела пятном с неровными краями, по которому бывалые командиры отличали этот космопорт от других. Наблюдение за службами космопорта входило в обязанности электроника, но за всем хозяйством приглядывали и те, кому приходилось встречать корабль, обычно делающий кратковременную остановку под разгрузку.
Сегодня Алферова встречал сам начальник станции, но Василий Федорович не пожелал даже заглянуть в дежурку, а сразу забрался в луноход. Два оставшихся места заняли командир корабля и Яковлев. Штурман и стюардесса хотели было пристроиться на багажном отсеке, как это часто делали те, кому не доставалось места внутри, благо запаса кислорода хватило бы и на значительно большее путешествие, но Алферов погрозил кулаком и махнул рукой в сторону дежурки.
— Ишь, наладились ехать верхом. Полтора часа подождать не могут, — проворчал он недовольно.