Шотландцы не забывают
Шрифт:
— Я могу лишь поклясться, что буду оберегать не только тебя, но и детей. Пока я здесь, им никто не причинит вреда.
— А если тебя… не будет?
— Пока нам это не грозит. Тебе хорошо известно, что герцог полагается на меня в своих делах и относится ко мне так, будто я — его наследник.
Но теперь, когда Рори здесь, я с удовольствием буду помогать ему, выполняя роль регента при Рори.
— Без всяких… сожалений?
— Без малейших! — заверил он девушку. — Мои амбиции ничуть не пострадают. У меня нет желания стать вождем
Эти слова развеселили Пепиту.
— Тогда к чему же ты стремишься?
Она спросила это шутя, но Торквил ответил ей очень серьезно:
— Жениться на тебе, моя радость, чтобы мы жили в мире и покое вместе с нашими детьми и были счастливы до конца наших дней!
Он так говорил и так смотрел на нее, что девушке казалось, будто он обнимает и целует ее.
Радость пульсировала в ней подобно морским волнам, и она больше ни о чем не могла думать.
Потом, очнувшись и отринув несбыточные иллюзии, поскольку высказанное им желание никогда не осуществится, она услышала, что их зовет Жани.
— Я нашла его! Я нашла его! — кричала малышка. — Дядя Торквил, пожалуйста, можно я залезу в него?
Это был маленький деревянный домик с тростниковой крышей, в который мог забраться любой ловкий ребенок.
Он показался Пепите отличным местом для игр.
После того как Торквил забрался в него сам и убедился, что, несмотря на прошедшие годы, домик хорошо сохранился и даже пол, сделанный плотником из поместья, достаточно крепок, чтобы выдержать его, он поднял туда сначала Жани, а потом Пепиту.
Домик был сооружен из деревьев, стоявших на краю леса, и из него открывался великолепный вид на залив и замок, возвышавшийся над ним, а также на ряд утесов, которые простирались вдоль моря по направлению к северу и поднимались намного выше над морем, чем утес, на котором находились сейчас они.
— Какое прекрасное место, — воскликнула Пепита, — и как здорово было вам, мальчишкам, играть здесь!
— Я приводил сюда друга во время школьных каникул, мы часами смотрели на море в подзорную трубу и наблюдали за голубями, как они возвращаются домой в гроты, расположенные под утесами.
Пепита вопросительно посмотрела на него, и он спросил:
— Разве Алистер не рассказывал тебе о гротах в стенах утесов, где гнездятся тысячи голубей? Они, конечно, наносят большой урон урожаям, но можно часами наблюдать, как они выводят там свое потомство — Мне кажется, я вспоминаю, он как будто говорил об этом, — наморщила лоб Пепита, — но я тогда не очень понимала.
— Я должен показать их Рори, — вдруг загорелся Торквил. — Мы сядем с ним в лодку и заплывем в гроты в скалах, и он удивится, сколько вылетит оттуда голубей, напуганных нашими голосами, которые будут повторяться внутри этих пещер многократным эхом.
— Я уверена, Рори будет в восторге, — согласилась Пепита.
Беседуя с Торквилом, она думала, каким хорошим отцом будет он для своих детей, когда они появятся у него.
И тут же румянцем заалели ее щеки, когда ей показалось, что он по выражению ее глаз догадался, о чем она думает.
Им не нужны были слова.
Они просто глядели друг на друга, и она уже знала, — оба они молятся о том, чтобы каким-то чудом их мечта быть вместе все-таки претворилась в жизнь.
Становилось уже поздно, и они направились обратно к замку.
Жани побежала вперед, чтобы немедленно рассказать брату о маленьком домике на дереве, и Торквил смог наконец излить душу.
— Я люблю тебя, моя милая, и сойду с ума, если не смогу поцеловать тебя как можно скорее! — горячо промолвил он.
— Это… невозможно!
— Нет ничего невозможного! — заявил Торквил.
— Теперь, когда ты знаешь дорогу сюда, встречай меня здесь после ужина.
— Это невозможно! — быстро повторила Пепита.
— Луна еще светит по ночам, — продолжал он, как будто не слышал ее возражений. — Ты покинешь столовую после ужина пораньше, а я подожду и уйду одновременно с несколькими гостями, так что мое отсутствие не будет замечено.
— Представь, герцогиня… заподозрит, что мы… встречаемся? — сказала Пепита с дрожью в голосе.
— Ты можешь выйти через дверь в парк, — нашелся с ответом Торквил. — Никто из слуг не увидит, как ты покинешь замок. Они все ложатся рано.
— Ты уверен… совершенно уверен… что это… безопасно?
— Абсолютно уверенным нельзя быть ни в чем, — пожал он плечами, — и я не хочу, мое сокровище, подвергать тебя риску. Но, пойми, я должен обнимать тебя, говорить тебе, как сильно я люблю тебя, иначе опять не засну ночью!
Пепита улыбнулась.
— Этого, конечно, необходимо… избежать… любой ценой!
Торквил засмеялся, но тотчас произнес серьезно:
— Я, наверное, кажусь тебе слишком чувствительным, но это ты делаешь меня таким, и никто, моя дорогая, никогда не вызовет во мне столько чувств.
Разве можно было сомневаться в его искренности!
И так же сильно желая видеться с ним, быть рядом с ним, радоваться его поцелуям, она пролепетала:
— Я чувствую… мы… не должны делать этого… но, если будет возможно… я… приду в лес.
— Сегодня это будет возможно, — убеждал ее Торквил, — но скоро погода переменится, и нам придется искать место для встреч в замке, что может оказаться более опасным.
Она понимала логику сказанного им, но дальше обсуждать это было невозможно, так как они подошли уже к дверям замка, где был слышен голос Жани; девочка бежала вверх по лестнице и звала Рори.
Пепита вышла из гостиной вместе с леди Рогарт, самой старшей по возрасту гостьей.
Она чувствовала, как испуганно колотится сердце, и ей казалось, что она напрасно затеяла все это.