Схождение
Шрифт:
Двое чужаков, ничего не ответив, согласно кивнули.
— Итак, вот тебе задание, Жжмерлия. — Дари откашлялась и попыталась собраться с мыслями. — Еще раз проверь наш маршрут сюда. Посмотри, нет ли там проходов в другие помещения. И вот еще что, Жжмерлия! — Лотфианин уже кивал и готов был отправиться. — Не рискуй!
Жжмерлия повернул голову, и его бледно-лимонные глаза на коротких стебельках с упреком посмотрели на Дари.
— Конечно. Мое почтение, но если я, получив повреждения, стану неработоспособен, то вряд ли буду представлять ценность для вас.
Похоже, на этом его представления о риске исчерпывались. Он уже радостно
— И не задерживайся слишком долго! — крикнула ему вслед Дари. — Не более трех-четырех часов.
Вместо ответа последовал лишь кивок шлема скафандра.
— А мне что делать? — Каллик смотрела, как Жжмерлия скрывается вдали. Дари показалось, что в ее голосе появилась грусть. Хайменоптка больше всего любила бродить вместе с Жжмерлией.
— Мы с тобой тщательнее изучим эту комнату. Я знаю, на первый взгляд кажется, что здесь нет ничего интересного, но Квинтус Блум утверждает обратное.
Дари даже не взглянула в сторону Каллик, направившись к ближайшей стене, чтобы как следует ее разглядеть. Многоцветная молочная поверхность, казалось, поддерживала ее дух, как бы уверяя, что Квинтус Блум либо ошибся, либо солгал.
При ближайшем рассмотрении на поверхности выявилось гораздо больше деталей. Пастельные оттенки, которые Дари прежде видела издали, вовсе не являлись бледными мазками, а состояли из множества более ярких узких линий на однородном белом фоне. Как будто кто-то сначала закрасил стену белым, а затем сверху очень тонким перышком нарисовал тысячи пересекающихся разноцветных черточек. Причем последовательно, потому что, где бы линии ни пересекались, одна из них обязательно перекрывалась другой.
Однако картину это не напоминало. Дари вновь задумалась над Блумовским термином «полиглиф». Она взглянула на Каллик. Хайменоптка, стоя в нескольких футах от стены, пристально всматривалась в поверхность блестящими черными глазками, поворачивая голову то вправо, то влево. Некоторое время спустя она принялась проделывать то же самое, отходя на несколько футов влево, а затем возвращаясь вправо.
— Что-то не так?
Каллик прекратила свои упражнения.
— Да нет, все в порядке. Но стена демонстрирует параллакс.
Об этом Дари совершенно не подумала. Она по примеру Каллик стала поворачивать голову сначала влево, потом вправо. При этом черточки смещались относительно друг друга. Складывалось такое впечатление, будто линии располагались на различной глубине. При изменении угла зрения ближние линии смещались сильнее, чем дальние. В то же самое время, разные концы любой из черточек находились на разной глубине, как будто линии пересекались с поверхностью под малыми углами и уходили вглубь.
Вся стена представляла собой умопомрачительный хаос черточек, внедренных в открытое белое пространство, а на самом деле, этот трехмерный эффект получался в результате наложения множества различных слоев. Если вообразить, что стена состоит из полупрозрачных плоскостей, наложенных друг на друга, то как выглядит одиночная плоскость?
Существует ли ответ на этот вопрос? Дари подошла к стене и дотронулась до гладкой и твердой поверхности. Стена соприкасалась с другими плоскостями гексагональной комнаты без каких-либо швов.
— Мое почтение, но мне кажется, что это невозможно.
Каллик как будто читала мысли Дари. Просверлив или каким-либо образом расщепив стену на слои, они не получат необходимой информации.
К тому же Дари инстинктивно претило любое повреждение элементов артефакта.
— Есть какие-нибудь мысли?
— К моему стыду, нет. Но здесь нужны тонкие и неразрушающие методы.
Дари кивнула. Хоть это и приводило ее в ярость, но мало-помалу приходилось признавать, что в практических исследованиях, Квинтус Блум выступал перед ней в роли учителя. Он изучил эти стены задолго до прибытия Дари и Каллик, понял их трехмерную структуру и каким-то образом «распаковал» информацию, получив набор двухмерных картинок и ничего не разрушив. Но как ему это удалось?
Дари нашла разгадку, когда в очередной раз принялась крутить головой сначала влево, затем вправо и наблюдать за проявлением эффекта параллакса при смещении черточек. Внезапно она поняла его метод: он оказался до обидного прост. Любой опытный наблюдатель моментально додумался бы: требовались лишь сканирующая система и компьютер достаточной мощности. И то, и другое имелось в скафандрах.
— Каллик, надо снять изображение. — Она замолчала и на какой-то момент задумалась. Два изображения определяют положение на плоскости, три — в пространстве. — По крайней мере с трех различных позиций. Давай сделаем больше, про запас. А затем нам потребуется восстанавливающая программа.
— Разумеется, я могу создать такую программу и обязательно включу в нее поправочный коэффициент отражения для материалов, из которых состоят стены, — моментально ответила Каллик. Это еще раз подтвердило мнение Дари, что хайменоптка очень быстро соображает. — Программно определяются сечение и расположение точек в трехмерном пространстве. Для начала компьютер вычислит глубину залегания каждой точки на каждой линии. Однако вы, вероятно, хотите увидеть совсем другое.
— Нет. Выходные данные мне нужны в виде серии двухмерных изображений, причем каждая картинка соответственно на одной и той же глубине от поверхности стены. В выходном файле назови их, — это будет реверансом Квинтусу Блуму, — «глифами».
Программировала Каллик быстро и четко, но сейчас ее быстрота раздражала Дари.
Когда цифровые образы были записаны и систематизированы, Дари стало нечего делать. Она нетерпеливо слонялась по комнате, понимая: худшее из того, что она могла предпринять, это время от времени «дергать» хайменоптку. Ей не терпелось продолжить.
Не зная, чем еще заняться. Дари сняла объемные изображения с оставшихся пяти стен комнаты, а затем отправилась вниз. Внутри этого артефакта отсутствовали признаки старения: ни выбоин, ни осыпей, ни трещин на стенах, которые свидетельствовали бы о трехмиллионном возрасте. Еще одно очко в пользу Квинтуса Блума. Лабиринт только что появился — единственный известный новый артефакт во всем рукаве.
В самом конце комната сходилась клином. Дари попыталась просунуть руку в перчатке как можно дальше. Она стремилась определить угол и нашла, что он составляет около десяти градусов. Это соответствовало наличию тридцати семи интерьеров, ограниченных острием Лабиринта. Если они расположены так, как излагает Блум, то в самом конце артефакта, там, где сейчас находилась ее рука, от остальных помещений ее отделяло всего несколько дюймов, а от открытого космоса — несколько футов. Если старания Жжмерлии найти безопасный путь наружу не приведут к успеху, возможно, им удастся пробиться на свободу сквозь стену.