Шпага, честь и любовь
Шрифт:
— Спасибо, благородный…
— Постой. Так и быть, помогу ещё раз, чёркну пару строк элит-офицеру Иазону, командующему легионом. Возможно, ему пригодится такой — честолюбивый и бесцеремонный.
Глядя, как Ториус выводит размашистый вензель подписи, молодой синьор решился на последний вопрос:
— Ваша щедрость по отношению ко мне безгранична. Чем же я заслужил…
— Ничем, — элит-офицер взмахнул листком в воздухе, высушивая чернила. — Быть может, когда-нибудь и я обращусь к вам с просьбой, в которой не откажете как человек чести. Или не
— Прощайте, благородные, — произнёс Алекс не без смущения, сжимая скрученный лист бумаги с билетом в новую жизнь. — Надеюсь оправдать ваше доверие.
Насколько искренен был Ториус? Или, как многие вельможи, рассчитывает, что на разных постах в государстве осядут люди, ему лично обязанные и потому лояльные?
За подобными мыслями северянин скоротал остаток дня, а на следующее утро обнаружил заметное заживление ушибленной руки. Стоя перед зеркалом, он осторожно открыл лоб. Над чёрными сросшимися бровями и коротким носом проступил свежий, едва подживший рубец, взывающий неуемное желание располосовать физиономию ненавистному Байону до того, как отправить его к праотцам.
Но сладкая месть откладывается, пока Алекс протирает штаны в таверне. Самое обидное — прав досточтимый Ториус, даже при встрече с Байоном не следует бросаться на врага сломя голову, слишком велик шанс бесславно её потерять.
Выдав хозяевам ещё одну серебрушку, юноша приготовился к отлёту. Старый шерстяной плащ, на который не позарились гвардейцы, плотно укутал тело. Шпага закреплена на обычной ленте, какая только сыскалась поблизости. Очки опустились на глаза.
Старое, но весьма надёжное крыло, в размахе вдвое превышающее рост Алекса, прихвачено к плечам и притянуто ремнём поперёк туловища. Пальцы ухватились за рукоятки. Конечно, в бою их приходится отпускать, чтобы действовать оружием, но в дальнем пути рационально держаться именно так — раскинув руки под крылом, словно они часть летучей конструкции. Между телом и обшивкой оставлен зазор, позволяющий нижней поверхности крыла работать всей площадью.
Четыре шага к обрыву. Глубокий вдох, взгляд внутрь себя, в горячую до огненности точку под солнышком. Я могу это!
Страх высоты гложет простолюдинов — упасть, разбиться, погибнуть. Победивший страх умеет упиваться высотой. Для него она и цель, и помощник, позволяя набрать скорость в пикировании.
Кажется, под диафрагмой собирается огненный вихрь, сладостный и обжигающий. Ещё больше Силы! Алекс почувствовал привычную дрожь, через руки распространившуюся на крыло.
Нет мочи терпеть!
Воинственный клич северян — э-эй-я-я!
Наклон вперёд, крыло — параллельно земле. Прыжок! И сразу же — высвобождение вихря, рванувшегося за спину.
Ремни подхватили корпус и плечи. Крылышки на сапогах, обычно именуемые «перья», поймали воздушный поток, направляя его по воле Алекса. Почти не проваливаясь вниз от площадки, он выровнялся, надёжно оседлав высоту. Прощальный взгляд на таверну, где виднеется одна лишь фигура унылой простолюдинки, свидетельницы позора и спасительницы одновременно. Женщина махнула платком. Она отправилась в зал обслуживать новых посетителей — заведение не пустует.
Алекс продолжил полёт, перевернув страницу своей короткой жизни, признаемся честно — не самую в ней удачную. И через считанные минуты к нему вернулось обычное настроение, бесшабашное и лихое.
С ним ветер — а значит, и удача.
Надо головой солнце и чистое небо, он волен лететь на все четыре стороны.
Он молод и благороден, значит — добьётся желаемого.
Внизу проплывает Кетрик. Ничего похожего на северные провинции, где Создатель нагромоздил частокол высоких каменных пиков. Здесь горы и холмы чередуются с широкими долинами, перечёркнутыми множеством рек.
Бесчисленные деревушки игрушечными домиками расставлены среди заботливо возделанных полей. Значительно потеплело, даже на высоте не так зябко, как в родных горах. Внизу — тем более, оттого бросается в глаза изобилие садов с ровными рядами ухоженных деревьев.
Близ Леонидии простираются сплошь коронные земли. Как бы ни были влиятельны герцоги, власть императора в центре державы крепка, никто не посмеет ограбить крестьянина, торговца или заводчика, а также обложить данью, если его синьором является непосредственно монарх.
И лишь небеса не принадлежат никому — летай, где хочешь. Если, естественно, умеешь.
Алекс попытался приветствовать встречных собратьев, но скоро забросил попытки: ему почти никто не ответил. Очевидно, считают деревенщиной, решил молодой дворянин. Только на севере, где встречи редки, благородные салютуют друг другу в воздухе, даже если впервые видятся.
Сколько же ещё предстоит узнать и выучить, пока его провинциальность не будет бросаться в глаза каждому, включая безродных червей?
А ещё — очень трудно ориентироваться. Горы разные, у каждой своё лицо, равнина же скудна на отличия, на взгляд уроженца северных возвышенностей. Только направление по солнцу, память карты империи и ощущение преодолённого расстояния помогают не сбиться с пути.
Он сосредоточился. Мало того, что потерял лишнее время в таверне. Чрезвычайно глупо заблудится и опоздать к рекрутским смотрам — главному времени в году, когда имперская гвардия и герцоги отбирают способных новичков.
Глава третья
Мимо столицы не промахнуться. Она обозначила себя сходящимися к ней дорогами, превращением деревушек в городки и настоящие города, превышающие по размеру знакомый Урбан, центр Северной Сканды, но остающиеся в тени сердца империи.
Столица открылась внезапно, после перелёта небольшой горной гряды. Как говорит пословица, все дороги ведут в Леонидию, ибо в ней собрано лучшее в империи.
Шпили храмов, увенчанные фигурками крылатого Всевышнего с простёртыми вверх руками.