Шпага д'Артаньяна, или Год спустя
Шрифт:
– Не премину, ваше величество.
– Коли так, поезжайте.
– Ваше величество отпускаете меня?
– Да, герцог, но возвращайтесь скорее. Через десять дней назначен переезд двора в Фонтенбло. Мы желаем видеть вас там.
– Я там буду, государь. А до тех пор оставляю вместо себя преподобного д’Олива.
– Он будет нашим дорогим гостем. Мы давно знакомы с ним, – улыбнулся Людовик.
– Преподобному отцу можно от души позавидовать. Но следует ли мне отбыть немедленно?
– Как пожелаете,
– Тогда я с позволения вашего величества уеду уже сегодня.
– Так и в самом деле будет лучше. Господин д’Артаньян не любил затягивать с делами. Сделайте же для него то, что он сам непременно сделал бы для вас.
Арамис со странной улыбкой на устах протянул, сверкая глазами:
– Государь, я обещаю устроить всё так, чтобы д’Артаньяну на небесах не в чем было упрекнуть меня…
XVIII. J'esuite de robe courte [2]
После этого краткого диалога Людовик XIV, казалось, утратил всякий интерес к амбассадору и, переговорив о чём-то с маршалом де Граммоном, покинул зал. Но спустя двадцать минут к нему торопливо вошёл Сент-Эньян. Король тут же обратил внимание на бледность своего наперсника.
– Ах, ваше величество, я бледен от страха, – пояснил Сент-Эньян.
– Что такое?! И ты признаёшься?..
– Нет ничего постыдного в страхе перед необъяснимым.
2
«Мирской иезуит» (фр.)
– О чём ты, Сент-Эньян?
– Я говорю, что суеверный ужас позволителен даже дворянину.
– Суеверный, вот как! Ни больше ни меньше?
– Да, государь.
– Неужто Белая Дама переселилась вслед за двором в Версаль из Лувра?
– Нет, ваше величество, зато другой призрак явился из Эскориала.
– Что? Да говори же толком!
– Государь, я заявляю, что Арамис… простите, герцог д’Аламеда – колдун.
– Вон оно что… Да ты, никак, бредишь, мой милый.
– Хотел бы я, чтоб это было так. Но дюжина свидетелей может подтвердить, что я видел то, что видел.
– Что же ты такого увидел? Может, герцог забылся и вызвал при тебе своего друга – дьявола?
– Хуже того, государь, он усмирил дьявола…
После этих слов Людовик окончательно уверился в безумстве графа и от души расхохотался.
– Вы смеётесь, ваше величество? – оскорблённо спросил Сент-Эньян.
– Смеюсь. А что ещё прикажешь делать?
– Например, задуматься над тем, как это у него получилось.
– Да что? Что получилось? Или ты воображаешь, будто я поверил в твои россказни? Ну, скажи мне.
– Прошу извинить меня за иносказания, но разве приструнить де Варда не то же самое, что укротить демона?
– А!.. Расскажи-ка мне об этом…
И Сент-Эньян красноречиво поведал королю о том происшествии, которое уже обсуждал весь двор…
А случилось вот что: после ухода короля к Арамису подошёл Кольбер. Поздравив министра с долгожданным подписанием конкордата и, в свою очередь, приняв поздравления с успешным завершением посольства, герцог д’Аламеда негромко произнёс:
– Не беспокойтесь, дорогой господин Кольбер, то, о чём мы с вами вчера толковали, уже доставлено во дворец.
– Благодарю вас, монсеньёр, – ответил суперинтендант тоном, который легко себе представить.
– Это хотя бы частично вознаградит ваше подвижничество, – с расстановкой сказал Арамис, внимательно глядя на Кольбера, – Испания многим обязана вам.
– Я действовал в большей степени на благо Франции, монсеньёр, – учтиво возразил Кольбер, – я французский министр.
– А я – испанский гранд, – усмехнулся Арамис, – однако теперь, когда подобные расхождения утратили былое значение, думаю, ничто не воспрепятствует нашей дружбе.
– Монсеньёр, я всегда был и остаюсь вашим покорным слугой.
– Вы уже доказали свою преданность, любезный господин суперинтендант, – заметил Арамис, – шутка ли: убедить короля подписать отвергнутый ранее трактат. Безо всяких условий, почти без поправок. Право, я восхищён!
– Пустое, монсеньёр.
– Да нет же, это удивительно. Ведь документ был принят почти в первозданном виде.
И вновь министр Людовика XIV пропустил мимо ушей многозначительное «почти» герцога д’Аламеда. Но тот не отступал, решив до конца прощупать собеседника:
– Дайте-ка вспомнить… Кажется, это касалось испанских владений.
– Испанских владений? – как эхо, откликнулся Кольбер.
– Ну да, именно. В самом деле, какая разница – назвать наши земли просто испанскими или унаследованными его католическим величеством… Смысл в принципе один и тот же. Несколько лишних слов – не более того.
– И правда – нет никакой разницы, – с облегчением согласился Кольбер.
– Честно говоря, вышло даже поэтичнее. Право же, я впечатлён, хотя и не знаю, стоит ли музам вмешиваться в дипломатию.
Кольбер улыбнулся, не зная, что ответить.
– Не смею вас больше задерживать, господин суперинтендант, – сказал Арамис, – кажется, вас ждут неотложные дела.
– Меня? Пока нет, уверяю вас.
– Да? А мне показалось, вас кто-то дожидается в вашем кабинете уже четыре минуты.
– А! – невольно воскликнул Кольбер, меняясь в лице: он уловил многообещающий оттенок, которым посол выделил слово «четыре». – Вы правы, монсеньёр, где была моя голова, я и забыл. Прошу прощения, – и министр поспешно удалился.