Шпагу князю Оболенскому! (сборник)
Шрифт:
— А босиком почему?
— На всякий случай. Чтоб пожалел и сразу не выгнал.
— Тебя выгонишь, как же!
Тот же день, ближе к вечеру
— Имейте в виду, доктор, что дело будет опасное. Суньте себе в карман свой армейский револьвер.
— Нынче я до своей избушки,
Андрею недолго собираться было: сапоги на ноги, пистолет на бок, фуражку на голову. "Наши-то, — подумал он, — еще туда не доехали, а уж обратно надо".
Позвонил в район, обрисовал ситуацию, получил указания: организовать наблюдение, ждать помощи, до приезда группы самому никаких действий не предпринимать.
— Я тебя провожу, Андрюша, — попросилась Галка.
Андрей с Бугровым говорили тихо и так спокойно, буднично, что она всего не расслышала, а что слыхала — не поняла и потому не встревожилась.
— Нет уж, — строго сказал Андрей. — Ты и так уж через все село с подушкой под мышкой маршировала. Дома сиди.
— Сперва ко мне зайдем, — сказал Бугров, когда они вышли на улицу. А дружину свою после соберешь, успеешь.
Дома Бугров отпер старый скрипучий шкаф, достал из него винчестер, а с верхней полки — коробку с патронами.
— Не бойсь, он на меня записанный по закону. Посиди пока, я быстро управлюсь.
Он вытер винтовку тряпочкой, передернул скобу, поднял откатившийся патрон, обдул его и стал не торопясь набивать магазин. Потом глянул на Андрея, будто померил его глазами, и укоротил немного ремень.
— Знаешь, как с им управляться?
Андрей кивнул.
— Держи.
Участковый покачал головой и хлопнул ладонью по кобуре.
— Зря. Эта штука много верней.
Из села вышли по отдельности и собрались под ветелкой. Андрей каждому объяснил, как себя вести, что делать и чего делать ни в коем случае нельзя.
— Особенно это тебя, Богатырев, касается.
— Я не боюсь, — ответил бравый командир дружины и поправил свою любимую милицейскую фуражку. — Я маленький, в меня попасть трудно.
— Фуражку оставь здесь. Вон на сучок повесь.
— Почему? — огорчился Богатырев.
— Потому что, если он нас заметит, в тебя первого стрелять станет… Раз ты в фуражке.
— Я не пойду, — вдруг сказал один парень и отошел в сторону.
— Не ходи, — согласился Андрей. — Только передай от меня председателю, чтобы он к развилке через полчаса машину послал.
И они пошли. Андрей с Бугровым — впереди, рядышком, а дружинники цепочкой, следом.
Вот и овраг. А за ним — Соловьиные болота.
— Здесь рассредоточиться, залечь и ждать меня, — распорядился
Тихо было в лесу. С одной стороны — хорошо это, с другой — плохо. Но погоду не закажешь, участковый, бери что есть.
Андрей почти до края болота дошел. Оставалось полянку пересечь. Он постоял на ее краю, осмотрелся, прислушался. Тихо, страшно тихо. Тихо и страшно.
Андрей отпустил ветку, за которую будто держался, и шагнул на полянку. Несколько шагов сделал, и на ее противоположной стороне кусты разошлись, и вышел навстречу Агарышев.
— Что, мент, ты опять живой? Опять пулю просишь? — Он чуть приподнял автомат. — У меня много, выбирай любую.
Андрей не успел ни растеряться, ни удивиться — он только с интересом, даже как-то задумчиво смотрел на этого парня и видел обычное русское лицо, туго подпоясанный ватник (Егоров, отметил Андрей машинально), кирзачи с подвернутыми голенищами (тоже Егоровы), а в руках — немецкий автомат прошлой войны. В кино такой парень был бы смелый партизан, а этот — нет, спокойно, размеренно думал участковый, этот больше похож на фашиста, которого забросили в партизанский лагерь. Андрей чуть улыбнулся и даже покраснел от своих детских и совершенно неуместных мыслей.
Так они и стояли друг против друга, будто столкнувшись на узком бревнышке через пропасть, и ни один из них не хотел уступить дорогу Агарышев в кустах, Андрей на открытом месте.
Лес совсем затих, напряженно молчал, словно замер в ожидании: чем эта встреча кончится, кто на своем тверже настоит? И вдруг…
— Стой! — закричал, выламываясь из зарослей и размахивая корзинкой, Тимофей Елкин. — Ты что делаешь, гад? На кого ты оружие наставляешь?
И побежал к Агарышеву, подняв руку, будто хотел ударить его своей плетушкой.
Андрей ничего не успел: прогремел, прыгая в руках Агарышева, автомат, и сомкнулись кусты там, где он стоял.
Андрей бросился к Елкину, упал на колени, приподнял его голову.
— Вот и посчитались мы с тобой, Сергеич, нашими жизнями, — тихо, с трудом сказал Тимофей и закрыл глаза. — Ты — мне, я — тебе.
Из уголка рта выползла алая струйка, быстрой змейкой побежала по подбородку, по шее, скользнула за воротник.
— В машину! Быстро! — скомандовал Андрей подбежавшим дружинникам. Подгоняй ее сюда!
— Лучше на руках отнесем к дороге, — возразил дрожащий Богатырев. Здесь, в машине, растрясет его сильно.
Дружинники приподняли Елкина. Он открыл глаза, нашел взглядом Андрея.
— Сергеич, помни, я покрышки не крал, баньку не жег… Зойку позови…
Андрей скрипнул зубами, сжал его руку и бросился в чащу — туда, где еще дрожала испуганно ветка и стоял едкий запах сгоревшего пороха.
— Взять его там нетрудно будет, — гулко шептал Бугров. — Сторожка заросла кругом, видишь, к ней вплотную с любой стороны подойти можно. А из нее далеко не уйдешь, трясина кругом без дна. Только надо ли его живым брать, я думаю…