Шпион из-под воды
Шрифт:
– Нет. Только чайник включила. Когда мы уходили, он еще не закипел.
Во входную дверь, обитую металлом, шумно постучали. Пичугин вздрогнул и открыл. В лабораторию ворвался рассерженный прокурор Крюков. Он яростно сверкнул глазами на Заколова.
– Доигрались, дилетанты, мать вашу!
Вслед за прокурором вошли следователи и эксперт. Крюков обошел комнату, склонился над телом. На лице отобразилась болезненная гримаса.
– Какая женщина… – Посочувствовав неизвестно кому, Виталий Степанович обратил внимание на любопытных
Военные инженеры, пятясь, отступили в коридор. Помимо следственной бригады в комнате остались Пичугин и Заколов. Маленький прокурор, задрав подбородок, сурово покрутил бровями, решая, с кого начать.
– Мы вошли вместе, – подсказал полковник.
– По чьей инициативе?
– Практикант. Он меня сюда привел.
– И чем же Тихон Заколов это объяснил? Шпионские игры?
– Да, – обомлел от неожиданности полковник. – Он сказал, что Мареева – вражеский агент.
– Знакомая песня. По его мнению, наш город кишит шпионами.
– Я ничего не выдумываю, – попытался оправдаться Заколов. – Вы сами знаете, что…
– Свои знания я держу при себе! Итак, когда вы здесь появились? И что увидели?
– Мы вошли в лабораторию двадцать пять минут назад. Дверь была закрыта. Код набрал Вячеслав Кондратьевич.
– Кто еще мог знать код замка?
– Сотрудники лаборатории и их непосредственные начальники, – живо ответил Пичугин.
– И всё?
– Вообще-то у нас с этим строго. Не люблю, когда шастают из комнаты в комнату. Но сотрудники сами могли сказать кому-нибудь из коллег. Они, прежде всего, ученые. Советуются, обсуждают.
– Бардак, ясно. – Прокурор похаживал, сцепив руки за спиной. Остановившись перед Заколовым, он гаркнул: – Что вы увидели, когда вошли?
– Пустое помещение и Марееву. Она лежала, точно, как сейчас. Мы ничего не трогали. Я только пульс на шее проверил.
– И уверенно констатировали смерть, – усомнился прокурор.
– Ошибиться невозможно. Полное отсутствие пульса, дыхания, трупное окоченение. Все признаки налицо.
– Вы рассуждаете так, будто сталкивались с подобным?
– Да, к сожалению.
– Что еще вы заметили?
– Разбитую чашку. Надо провести экспертизу чая. Возможно, он был отравлен.
– Прошу обойтись без советов!
В этот момент прокурора окликнул эксперт, копошившийся около тела.
– Виталий Степанович, я нашел причину смерти!
Все собрались около тела.
– Смотрите сюда. – Эксперт в резиновых перчатках приподнимал голову женщины. – Она упала щекой на оголенные контакты. Из пола торчит обрезанный силовой кабель. Она получила сильный удар током. Если бы она коснулась его рукой или бедром, то осталась бы жива. Но голова… Разряд прошел через мозг. Смерть наступила
– Подождите, – возразил Заколов. – Если бы тело было под током, я бы почувствовал это, прикоснувшись к ней.
– Вероятно, сработал автомат и отключил питание. Так бывает. Сначала разряд, и человек гибнет. Автомат срабатывает с секундным опозданием. Прошу обратить также внимание, что на коже жертвы имеется характерный электрический ожог.
– Зафиксируйте все на пленку, – велел Крюков и отошел в сторону.
За ним семенил растерянный полковник Пичугин. Он не знал, как отнестись к услышанной новости.
– Так это не убийство, а несчастный случай?
Прокурор сложил руки за спиной, размеренно постучал носком ботинка, исподлобья рассматривая место происшествия.
– Да, это несчастный случай. Мареева стояла с чашкой чая. Отхлебнула, обожглась, дернулась. Ее каблук сломался, она подвернула ногу и неловко упала. Если бы в ее руках не было чашки с кипятком, она бы оперлась на ладони. Но, судя по всему, она подсознательно стремилась не расплескать чай. Поэтому упала слишком неловко. И на редкость неудачно.
– Значит, несчастный случай, – твердил Пичугин. Его глазки бегали, что-то решая.
– Это не умаляет вины руководства, – заявил прокурор. – Что это такое! Провода обрезаны тяп-ляп. Замотаны кое как! Грубейшее нарушение техники безопасности.
– Так точно! – неожиданно взревел Пичугин. – Вот инженер по технике безопасности за всё и ответит! Кто принял работу с такими недоделками? Вечно гонятся за сроками, а где качество? Я им покажу кузькину мать!
Командир НИЧ уже полностью владел собой, и если бы не специальная звукоизоляция лабораторий, его голос был бы слышен на всех этажах.
– Сейчас я со всеми разберусь! – грозно пообещал начальник и открыл дверь, собираясь уходить.
Из коридора послышался грохот и крики:
– Пустите меня! Пустите!
Гулко гремели блоки старого оборудования, расставленного вдоль коридора. Пичугин вышел за дверь и сразу сник. Вдоль узкого прохода пытался проехать в инвалидном кресле Ольховский. Он бился о металлические короба и яростно раскидывал их руками. Несколько человек бросились помогать ему. Общими усилиями проход расчистили и инвалида закатили в злосчастную лабораторию?23. И сразу стало тихо. Голоса смолкли. Все замерли.
Бледный, убитый горем Игорь Анатольевич, смотрел на тело любимой женщины. По его впалым щекам текли скупые слезы, а губы шептали:
– Настенька… Настенька…
Присутствовавшие в комнате почувствовали себя неловко, будто они без приглашения вошли в чужую спальню. Слишком высоко задрался халат Мареевой, слишком были обнажены и расставлены ее бедра, и, если бы не казенный пол, поза женщины с отчаленной попой выглядела бы вызывающе эротичной.
– Выйдите, выйдите отсюда, – тихо, но твердо, распоряжался полковник Пичугин. – Оставим его с ней.